– Ну, давай же. Это просто физический контакт, ничего страшного, тебе понравится.
– Очень сомневаюсь, что ты знаешь что-то о физических контактах, которые могут мне понравиться и… черт!
Она все-таки врезается в меня всем своим маленьким мягким телом и глубоко вдыхает.
– Ура! Скоро ты привыкнешь.
– Зачем это нужно, господи…
– Ну просто всем лучше от объятий, даже не спорь со мной.
Девчонка отступает, улыбается и упирает руки в боки. Смотрит по сторонам, будто что-то ищет, и я уже не вхожу в поле ее деятельности. Это полосит острым горячим ножом в груди. Я шел сюда с подсознательной и не озвученной даже мысленно надеждой, что стану объектом внимания сумасшедшей кудрявой пианистки, а она потеряла ко мне интерес после одного объятия, и мне нечего предъявить. Это немного ломает мозг.
Стою от нее в двух шагах и рассматриваю с непреодолимой жадностью, как диковинное животное, которого боишься, но просто обязан приручить. Сегодня она чем-то набрызгала волосы или как-то особенно уложила, и кудряшки, похожие на спиральки, торчат в стороны еще больше. Совершенно не в моем вкусе, если собрать все эти черты вместе, но они завораживают меня по отдельности.
– Ты всех обнимаешь?
Она отвлекается от созерцания концертного зала и поворачивает ко мне свою слишком очаровательную мордашку.
– Нет. Ну… многих, а что?
– Просто не нужно больше делать этого со мной.
– Почему?
– Это насилие… надо мной.
– Я так не думаю. – Она явно не настроена на продолжение разговора, потому что уже все для себя решила.
Молча идет к горе хлама, наваленного по центру сцены, и начинает там копаться. Двигает тяжелые колонки с нее ростом, массивные мониторы и аккуратно сматывает шнуры.
– Что ты…
Но если я продолжу говорить, то непременно начну ей помогать, а это самый худший сценарий. Что бы она ни задумала, что бы ни собиралась делать с этим хламом, это не мое дело. Однозначно.
– Ты не будешь петь?
– Быть может, позже. А что? Ты хочешь, чтобы я для тебя спела?
– Нет, спасибо, обойдусь.
Девчонка, кряхтя, вытаскивает из-под завала проигрыватель для пластинок и с тяжелым «уф» ставит его на пол, потирая руки от предвкушения.
Я почти уверен, что этот памятник советскому искусству не работает, как и все здесь. Кроме разве что рояля.
– Я собираюсь это починить.
А мне на это плевать, и я прямо сейчас уйду отсюда.
– Зачем? – О, великолепная идея. Давай, продолжай с ней болтать.
– Думаю, слушать пластинки с крутой музыкой на проигрывателе – это что-то особенное. Ну и, вообще-то, я собираюсь починить все тут.
Это мой зал, я не стану отсюда уходить. Она вторглась на мою территорию. Просто пойду, лягу и буду курить, пока она не свалит.
– Зачем? – Да чтоб тебя.
– Ну, мне жалко, что все это тут похоронено. Можешь не курить?
– Не могу.
Она наблюдает за тем, как я достаю сигарету из пачки и делаю первую затяжку, наблюдает за дымом и каждым моим движением, даже не стесняясь и не отворачиваясь. Она ничего не боится, и это пугает. Люди без тормозов приводят в ужас, совсем как дикие животные, от которых не знаешь, чего ждать.
Если бы я своими глазами не видел, как двигаются колонки, решил бы, что кудрявая девчонка – это моя галлюцинация. Она похожа на фантастически яркий луч света, как в кино про магию: она кажется чем-то потусторонним на пыльной темной сцене.
– Что? – спрашиваю ее, но получаю лишь короткое покачивание головой, поджатые губы и вздернутый нос.
