Закрыла глаза, чтобы не видеть веселого лица Кати. И она говорит мне это сейчас! Что мы… что моя дочь живет в бывшем борделе! Да мне и трех дней не надо, все сбережения соберу, попрошу авансы у родителей учеников, и завтра же съеду.
Вот только куда?
Бордель… ужас какой!
- Да не расстраивайся ты! Вер, ну где мне было квартиру искать тогда? Мы в чужом городе, ты сама не своя была на моих руках. По первому объявлению позвонила, объяснила ситуацию, что документов нет, но платить обещаем без задержек, и меня на осмотр пригласили.
- Бордель! – шумно выдохнула я. – Кать, так ведь это у меня паспорт липовый, не у тебя! Уж могла бы и договор составить, у тебя-то паспорт с собой. И сейчас что нам мешает снять квартиру на твое имя? Ничего ведь не мешает! Да даже необязательно официально все делать, с договором, но бордель, черт возьми?
- Нет, пусть меня тоже мертвой считают, - весьма агрессивно ответила Катя, чем удивила меня.
- Ты же сама предлагала, что пора нам…
- Не пора. Я глупость сказала. Не пора! – повысила она голос, и я шикнула в ответ, чтобы потише была.
Странная Катя какая-то. То предлагает перестать прятаться, зная, что я не соглашусь. Зато теперь сама почему-то хочет продолжать в тени оставаться. Почему, интересно? Ей не от чего прятаться, в отличии от меня, ведь нет у подруги такого прошлого.
Бросила ведь все, со мной уехала влегкую, даже вещи не взяла, даже украшения, от бабушки доставшиеся. А я в таком шоке была все это время, что так и не додумалась спросить: а почему?
- Ладно. Но нам может и не повезти так, как с этой квартирой, и паспорт предъявить придется, - я пытаюсь быть рассудительной, варианты просчитать, но вся эта ситуация мне не нравится. – У меня дешевая подделка, а не паспорт, да любой мало-мальски адекватный человек сразу раскусит, что это подделка. Кать, если что, придется все же тебе свой предъявлять. Мы ведь не в розыске, не преступницы какие-нибудь, и нет смысла так прятаться.
Поверить не могу, что это я уговариваю подругу выйти из тени, а не она меня. Я бы давно документы восстановила, если бы не все проблемы, что на меня свалились: сначала мне отвратительно было даже вспоминать обо всем, что случилось, а затем я поняла, что не хочу больше быть Вероникой Евгеньевной Гарай.
Имя не мое, отчество тоже, да и фамилия… она ведь по семье дается, а Гараи мне не семья.
А затем я узнала, что жду ребенка, и все стало еще сложнее.
- Это ты не прячешься, а вот я… нет, Вера. Но объявления ты можешь распечатать, да и по сайтам с недвижкой неплохо порыться. Но никаких договоров, никаких документов – ни твоих, ни моих. Мы обе мертвы, ты сама этого хотела, помнишь? Или от Влада ты больше не прячешься?
Влад.
Имя горечью отдает, виной полынной и, немножечко, триумфом, что он хоть сколько-то наказан. Пусть и всего день в больнице провел, я ведь узнавала. Как чокнутая обзванивала все по списку, притворяясь его секретаршей, и выяснила, что могла: по сути, ничего о его состоянии, но самое главное мне сказали – его выписали, он дома.
Жив. Слава Богу, жив, иначе как бы я жила на этой земле, зная, что нет его?!
Так, хватит про Влада думать, нужно вообще забыть о нем! Есть Катя, есть ее странности, мешающие нам обеим жить, и лучше об этом размышлять, чем о подонке-Владе.
- И почему ты прячешься? И от кого, Кать? – только я собралась вытрясти из подруги всю правду, как в дверь раздался звонок.
