После завтрака мы с Иваном поехали на работу к его отцу. Кабинет начальника отдела кадров представлял собой небольшое пространство с большим двухтумбовым столом, двумя шкафами с папками и рядом стульев с черными дерматиновыми сидениями и спинками вдоль стены. Такой же стул стоял у стола. Сам Сергей Николаевич сидел в жестком кресле, похожем на стулья, только с деревянными подлокотниками.
– У тебя трудовая книжка есть? – доброжелательно спросил Сергей Николаевич, переходя на «ты», что совершенно меня не обидело: ведь я был товарищем и одногодком его сына.
– Есть, я же в сельской школе два года поработал – сказал я, протягивая трудовую книжку.
– А зачем же ты сюда-то приехал. Чем же дома было плохо? Или нашкодил? – Сергей Николаевич подозрительно сощурился.
– Да что вы Сергей Николаевич! Как вам в голову такое могло прийти! – обиделся я. – Посмотрите, у меня даже благодарность за хорошую работу в книжке записана.
– Да, действительно, – удивился почему-то Сергей Николаевич, найдя запись в конце моей трудовой книжки. – Тогда, чего тебя потянуло к перемене мест-то?
– Я, Сергей Николаевич, нигде еще не был. Вот вы пол-Европы с войной прошагали. Столько повидали, – польстил я. – А я нигде еще не был. А больше всего на Сибирь хотел посмотреть. И Иван много рассказывал, скучал по своему городу.
– Да-а, Сибирь – это, брат ты мой, сила. Мы, сибиряки, и в войне своей земли не посрамили… Твой-то отец воевал? – строго спросил Сергей Николаевич.
– А как же, воевал, – неохотно сказал я. – Только на другом, секретном фронте.
– Это что же, разведчик, что-ли?
– Что-то вроде этого. В Тегеране. Только он почти ничего нам не рассказывал. Говорит, подписку давал.
– А-а, понимаю, понимаю. Вон оно как, значит. Конференция трех держав, товарищ Сталин и все такое.
Он посмотрел на меня с уважением, будто это я служил в Тегеране и обеспечивал конференцию трех держав. Но я не стал говорить, что отца во время этой исторической конференции в Иране уже не было, потому что он, смертельно контуженный, лежал в госпиталях, сначала в Тегеране, потом в Ашхабаде.
– Я тебя оформлю слесарем-трубоукладчиком, – Сергей Николаевич словно извинялся передо мной. – Особой квалификации здесь не требуется. В основном земляные работы. Будешь, что называется, на подхвате.
И, наверно, чтобы ободрить меня, добавил:
– Летом у нас жарко, говорят, триста солнечных дней в году. Как в Сочи. В Сочи был?
– Не был, – сказал я.
– Ну вот, в траншеях, которые роет экскаватор для укладки труб, чистая холодная водичка, не хуже, чем в море. Так что, кроме здоровья никакого вреда, – весело заключил Сергей Николаевич.
– Да все нормально, Сергей Николаевич. Что, мы не работали что-ли. Вань, помнишь, как на ликероводочном заводе вкалывали?
– Что-то мне Ванька про это не говорил, – видно словосочетание «ликероводочный» отца Ивана насторожил, и он как-то подозрительно посмотрел на Ивана
– А что говорить-то? Мы ж не пить туда ходили. Подрабатывали. Студентов охотно и брали на временную работу, потому что они не пили.
– Ну ладно, всё, – повернулся ко мне Сергей Николаевич. – Иди в отдел кадров, дверь рядом, оформляйся. Я сейчас позвоню. Как оформишься, зайдешь. Я дам тебе направление в общежитие. У нас, сам видел, тесновато. Да и тебе, я думаю, неудобно у нас толкаться.
В отделе кадров меня встретила молодая женщина.
– Это насчет вас звонил Сергей Николаевич? – приветливо спросила женщина. – Идите к моему столу. Она попросила паспорт и Трудовую книжку, удивленно вскинула брови, прочитав последнюю запись, где значилось, что я учитель, но ничего не сказала и сделала новую запись: «Принят на работу в качестве слесаря-трубоукладчика 3-го разряда» и число, скрепив всё печатью.
