Интересно, как долго мне придётся жить здесь?
— Трапезная наверху, — весело щебетала Амелота, когда я везла девочку по коридору. — Но я не люблю там есть. Лучше покажу тебе столовую слуг…
К слову, таковых здесь было предостаточно. Мимо нас то и дело кто-то пробегал, торопясь исполнить поручение или работу. Но каждый, завидев Амелоту, на пару секунд останавливался. Женщины приседали, мужчины кланялись. Я улыбалась в ответ и кивала, пока не заныла шея.
Присмотревшись к девочке, я поняла, что обращать внимание на слуг не обязательно, во всяком случае Амелота их даже взглядом не удостоила, но при этом оставалась улыбчивой и добродушной, без намёка на высокомерие. И окружающие принимали игнорирование как данность. А вот мои улыбки их явно нервировали…
Придётся научиться тому, как правильно должна себя вести сейра.
— Доброе утро! — возвестила Амелота, когда мы оказались в большой зале, посреди которой белел монументальный стол.
Он разделял помещение на две зоны. С одной стороны за ним сидели люди, и кто-то торопливо поглощал завтрак, а другие беседовали. С другой стороны суетились повара и их помощники, а столешница использовалась и как подставка для больших тяжёлых сковород и котлов, и как доска для нарезки, и как поверхность для раскатки теста.
Духоту здесь наполняли ароматы специй, запах жареных овощей и свежей выпечки.
На возглас Амелоты почти никто не отреагировал, и это мне понравилось. Впервые я не становлюсь центром внимания. Каждый из присутствующих был занят собой или соседом, а толкучка не позволяла быстро понять, кто перед тобой: знатный человек или слуга.
Девочка махнула, показывая, куда двигаться, и я подвезла коляску к столу.
— Молари! — воскликнула Амелота. — Вот ты где!
Я вздрогнула, вспомнив, как эта дама накануне сверлила меня ненавидящим взглядом. Осмотревшись, заметила неподалёку женщину, которая вчера привезла девочку в спальню соэра. Плотно сжатые губы придавали её лицу злое выражение, а тёмно-бордовый оттенок платья добавлял болезненной бледности.
Молари подняла голову, но посмотрела не на воспитанницу, а на меня, и я невольно попятилась. Покрасневшие глаза выдавали бессонную ночь, проведённую в слезах, но хуже было видеть в них отчаянную решимость. Уверена, будь эта женщина сейчас в шаге от меня и окажись в её руке нож, я получила бы смертельную рану.
Передёрнув плечами, я попыталась беззаботно улыбнуться.
«Я здесь ненадолго», — напомнила себе.
Когда уголки моих губ дрогнули, Молари отшатнулась, будто получила пощёчину. Вскочив, она метнулась к выходу так стремительно, что сбила худенькую служанку. Та уронила поднос, раздался вскрик и звон бьющейся посуды. Один из осколков оставил небольшую царапину на тыльной стороне ладони девочки. Но Амелота даже не заметила этого.
— Конни, ты в порядке? — забеспокоилась она.
А вот служанка явно увидела, что случилось.
— Простите, юная сейра. — Вскочив, молодая девушка несколько раз поклонилась девочке. — Я такая неуклюжая!
Она нервно сжимала подол коричневого платья, и я заметила быстро расползающееся по ткани тёмное пятно.
— Конни, ты снова устроила погром?
Перед нами появился плотный мужчина ростом не менее двух метров. Он огладил белоснежный передник, обтягивающий выступающий живот, и нахмурился. Но, заметив Амелоту, тут же стушевался. А когда его взгляд упал на царапину, то повар побелел лицом и пророкотал:
