– Нет! – неожиданно донесся до меня чей-то испуганный возглас.
– Иди сюда, тварь!
Ветер кружил в своих прохладных потоках крики: несколько грубых голосов спорили с одним боязливо-визгливым. Звуки смешивались с шуршанием гравия, хрустом веток под ногами, всхлипов и отчаянной возни со стороны залива. Визгливый слёзно оправдывался и упрашивал его отпустить.
Став невольным свидетелем чьих-то разборок, я прижалась к дубу и затаилась. Ни к чему мне разборки богатеньких пижонов. Голоса приближались, но вступившая в свои права ночь позволяла разглядеть лишь силуэты.
– Я не умею плавать! Пустите! – надрывался тощий парень, которого две массивные фигуры держали за руки, за ноги и раскачивали, стоя на краю обрыва. Ещё двое курили чуть поодаль.
Кажется, ситуация переходила всякие границы и не была простой ссорой. Мне прошиб озноб, неприятной волной пополз вдоль позвоночника. Но что я могла сделать? Одна девчонка против четырёх быков. Разве что отвлечь? Заболтать? Прикинуться дурочкой? Не будут же они у меня на глазах скидывать его вниз, к катраносам! Это же, считай, как убить!
В следующий миг одновременно произошло три события:
Я отстранилась от дуба, движимая безумным порывом вмешаться, как-то остановить непоправимое.
Здоровяки раскачали и выпустили из рук пронзительно визжавшую жертву, и её фигура пропала из виду.
Ночную возню пронзили неестественные механические трели дешевенького телефона, который мигал подсветкой в паре метрах от меня.
Блядь! Как же не вовремя…
А дальше всё завертелось. Меня перехватили чьи-то руки, так сжав рёбра, что пришлось согнуться пополам и хватать ртом воздух. Перед глазами мельтешило и скакало тёмными пятнами, переигрывая по колеру саму ночь. Другая пара рук задрала юбку, оголяя задницу. Трусы грубо сдёрнули, колени сжали, и в воздухе разнёсся звонкий звук шлепка. Какофония грубых голосов напоминала ненавистное кваканье древесных лягушек. До меня, бьющейся в истерике, доходили обрывки фраз:
– Сладкая…
– Оприходуем…
– Чур я первый…
– Тоже поплавает…
«Это случится сегодня» – всплыла в памяти недавняя мысль. Грир теперь не казался плохим вариантом для первого раза. Лучше бы с ним. Чем так. Чем эти… Не дамся!
– Нет! Отпустите меня! Отъебитесь, уроды!
Я пришла в себя от шока и впилась зубами в удерживающую чужую руку, резко лягнулась, угодив ботинком в чью-то плоть. Дёрнулась вперёд. Трусы затрещали и, кажется, порвались. Да и хрен с ними, лишь бы унести ноги от этих уродов…
Четыре. Ровно четыре шага я успела сделать, до того как поняла, что мои ноги больше не касаются земли.
Новый удар пришёлся на спину. Громкий шлепок тела о воду отразился от скальной породы отвесного обрыва и растворился во мраке, но я этого не услышала.
Холодный омут засасывал, дезориентируя. Где верх, где низ? Чернота вокруг. Я закричала, вода тотчас этим воспользовалась и хлынула в лёгкие.
Ведомая лишь инстинктом выживания, я вынырнула, заглотнула воздуха и снова, ухнула вниз. А потом ещё раз и ещё. Пока кое-как не вспомнила то, чему по вторникам и четвергам сама обучала детей.
Паника. Подавить панику первым делом.
Мне, наконец, удалось выровнять дыхание и осмотреться. Темнота клубилась вокруг, и лишь вдали на другом берегу залива тусклым светом мерцал одинокий фонарь. Запрокинув голову, я с трудом различила очертания края обрыва. Людей на нём уже не было. О том, чтобы взобраться наверх по скалам не могло быть и речи. Остается фонарь. Плыть на свет, как мотылек. Лишь бы не опалить тонкие крылышки. Лишь бы доплыть.
