Забегаю в автобус под знакомым номером 55, за поручень берусь, пытаюсь унять накатившие эмоции и не плакать на виду у всех. Легче одной, когда никто не видит.
– Эй, че сегодня день открытых дверей?-насмешливым тоном спрашивает один парней из толпы стоящей рядом. Глазами на мою расстегнутую ширинку указывает. Ржёт на весь автобус вместе со своими друзьями. Так стыдно мне ещё не было. Зачем же так? Можно ведь тихонько указать, чтобы никто не видел. Мало ли что у меня произошло, что я в таком виде еду! Из дома выбежала, думала только о том как спастись и скорее оказаться подальше, совсем забыла о расстегнутой ширинке. Быстро застегиваю молнию и одергиваю края косухи.
– У тебя зубы лишние?-спрашиваю с наездом, готовая втащить ему от злости. Даже наличие его друзей рядом, меня не пугает. Меня теперь вообще, мало чем напугать можно.
– А ты че такая дерзкая?-оживляется парень, плечами дёргает, изображает желание накинуться, чтобы напугать.– За пилоткой своей лучше следи!
– За языком своим следи!-рявкаю, глаза от ненависти округляются, напрягаются. Судя по всему, выгляжу я и вправду дико. Друзья этого парня одергивают, внимание его от меня отвлекают, чтобы не связывался.
– Таблетки свои жри, а то весна на улице, у вас у шизиков обострение!– давится смехом и проходит следом за друзьями в самый конец автобуса.
Не самый лучший день в моей жизни. Сперва помогала любимому парню трусы для его девушки выбирать, потом меня чуть не изнасиловал алкаш, потом лучший друг предал, а теперь еще и эта перепалка с пацанами в автобусе. Неприятно, настолько что кожа зудит, нервы по всему телу напрягаются. Горечь во рту скапливается. От обиды и несправедливости. Реветь хочется. Но в моей жизни бывали дни похуже. Например, когда мама умерла, о чем нам сообщили из больницы по стационарному телефону. Виктор Антонович повесив трубку, буквально слетел с катушек, и вместо поддержки, выпорол меня шнуром от кассетного магнитофона, обвиняя во всех смертных грехах. До сих пор помню то состояние, когда до смерти напуганный двенадцатилетний ребёнок пытается залезть в щель между стеной и холодильником в надежде укрыться от обжигающего шнура и слепой ярости в лице взрослого мужика. От страха и боли, я готова была залезть под линолеум, только бы он меня не бил… Мне кажется, что в глубине души, я до сих пор осталась тем напуганным, захлебывающимся от слез, заикающимся от ужаса ребенком, пытающимся спрятаться в небольшую щель… По крайней мере, моя жизнь не раз мне напоминала, о том кто я, на самом деле.
Выхожу на своей остановке и знакомым маршрутом иду в сторону автомойки. Она работает круглосуточно, поэтому есть возможность напроситься у начальства на ночлег. Домой я больше не вернусь. Нет никакой гарантии в том что это не повториться. А в другой раз, бабы Люды может не оказаться рядом…
–О, Мишель, ты чего здесь?-спрашивает Женька, автомойщик работающий в ночную смену.
– Да скучно дома, решила немного поработать.-давлю из себя приветственную улыбку. Стыдно признаться в том что мне некуда идти.-Сан Саныч ещё здесь?
–Его сегодня не было, не приезжал.-отвечает Женя, электрический чайник включает. Когда работы совсем нет, автомойщикам можно расслабиться в комнате отдыха для персонала, где помимо небольшого стола, чайника, холодильника и микроволновки, есть ещё и стары вонючий диван, вобравший в себя все ароматы грязной робы и химический запах моющих средств.
