Парень, почувствовав её нервозность, наконец повернулся к ней.
– Что у тебя случилось?
Оля мотнула головой.
– Ничего.
– Из-за ничего с моста не бросаются. Послушай, если тебе нужно выговориться – выговорись. Я никому не скажу. Да я тут у вас никого и не знаю пока. Или давай я тебя домой отведу? Я как раз со смены…
Оля внимательнее посмотрела на своего спасителя. Точно, вот где она его видела – они же вместе ехали в автобусе из Копищево, а он потом провожал их до дома, сумку нёс.
– Домой не пойду.
– Почему? – нахмурил он рыжие брови.
– Я ушла из дома. Мне в больницу надо.
– Тебе плохо? Что-то болит? Или что?
– Да… – поморщилась Оля.
– Блин, ещё рано так… придется пешком идти… Но, может, по дороге поймаем попутку? Ну, чтоб довезли…
Он помог ей подняться и рюкзак подобрал.
– Я – Миша… ну, если ты забыла.
– Угу, – снова сморщилась Оля. Внизу живота тянуло, а рукой просто невозможно было пошевелить.
– Наверное, сустав вылетел. Давай вправлю?
Она снова качнула головой. Плевать на руку. Страшно было из-за тянущих болей в животе, пока ещё не сильных, но…
Она ковыляла, прихрамывая и опираясь на руку Миши. Он всё её выспрашивал, что случилось, но Оля молчала. Она даже не слышала его, молясь про себя, чтобы всё обошлось.
Когда они свернули с моста на дорогу, вдали показался автофургон. Миша остановил машину, сам договорился с водителем, помог ей сесть в кабину и сам втиснулся рядом. Водитель тоже был Оле знаком, и она ему, очевидно, тоже. Во всяком случае пялился он на неё всю дорогу с озадаченным видом.
Отца, наверное, знает, подумала Оля. И, скорее всего, расскажет, но сейчас ей это было без разницы. Домой она всё равно не вернётся.
Миша оставил Олю в приёмном покое. Ещё и уходить не хотел, собирался дождаться, что скажут врачи. Оля еле его спровадила.
– Спасибо тебе за всё, но ты иди. Пожалуйста. Мне неудобно.
– Да что тут неудобного? – простодушно усмехнулся он, но поймал Олин взгляд и осекся. – Ну мне это… как-то страшно тебя оставлять… А ты больше ничего такого не сделаешь?
– Нет, теперь точно нет. Обещаю. И не говори никому, ладно?
– Буду молчать, как рыба.
Миша потоптался, словно думал, что бы ещё такого сказать, но так ничего и не надумал.
– Ну ты… береги себя. Увидимся ещё, да?
– Конечно, – вымучила слабую улыбку Оля.
Наконец он ушёл, и она обратилась к окошку регистратуры.
31. 31
Сутки Оля отсыпалась. Положили её в гинекологию с угрозой. Она соврала, что нечаянно упала с лестницы. Однако врачи отделения, перешептываясь между собой в ординаторской, строили сами страшные предположения.
– Ну ладно, ссадины эти жуткие и ушибы, можно списать на упала. Но она же истощена. Просто кожа да кости. Как будто ее год не кормили.
– Это ж Зарубиных девчонка? Может, отец поколачивает? Мать у нее какая-то вся забитая.
– А может, Стрелецкий все-таки того…? Она же с ним типа встречалась.
– Малолетка же созналась, что оклеветала его.
– Ну так! Мать его могла её так скрутить, что в чем угодно признаешься. А я вот думаю, дыма без огня не бывает.
Сама Оля, чуть оклемавшись, замкнулась в себе наглухо. Она послушно исполняла всё, что велят: уколы, таблетки, капельницы, побольше лежать. Даже съедала через силу все больничные завтраки, обеды и ужины. Давилась, терпела тошноту, но ела. Потому что сказали: иначе не выносит.
Мать её навестила на второй день. Пришла перепуганная и почему-то в платке. Потом Оля сообразила, почему. Из-под платка тенью выглядывал огромный синяк. «Из-за меня», – вяло подумала она, ощутив тем не менее укол вины.
