Моя палата - страница 5

Он лишь покосился в ее сторону, переведя затем взгляд в другой угол столовой. Руки ему пришлось опять закинуть на стол, иначе усидеть в этом положении не удалось бы никак. Наталия села на стул рядом с ним, пододвинула к нему тарелку и безапелляционно заявила:

– Стенька, не поешь – не уйдешь никуда. Понял? Вот так.

Повариха из проема кухонной двери подняла грязный кулак и затрясла им, словно размахивая невидимым флажком.

– Наташка, кончай возиться с этим прокаженным! У тебя вон дел полно! Лучше собаке нашей отдай, от ней толку больше!

Наталия сжала кулак до появления на коже белых пятен, но не ответила начальнице. Она старалась заглянуть в глаза Степану, пристыдить его своей жалостью и состраданием, но никак не могла натолкнуться на тропинку, по которой убегал его взгляд. Она перевела глаза с области его глаз на его уши и ужаснулась: за ними висел комок сбившихся волос. Она машинально потянула его и без всякого усилия вытянула из его головы добрый клочок. Степан даже не заметил этого.

– Да что же это… Господи… – Наталия вдруг зарыдала, вскочила и бросилась вон из столовой, стараясь миновать встречи с любой живой или уже не живой душой, которых водилось в этом месте предостаточно.

Повариха снова вышла из кухни и хищным взглядом уставилась в спину Степана. Подумав с минуту, она оценила, что навару с такой добычи будет маловато, потому вышла в коридор и закричала во всю мощь своих прокуренных легких:

– Тома! Ты где, фурия? Подь сюда, мигом!

Вдалеке тюкнул замочек и ярко накрашенные губы задали вопрос:

– Чего?

– Сюда иди, тебе говорят! Тут один твой кандидат загробных наук застрял между стулом и столом. Иди, спасай! А то жалобу на тебя накатаю!

– Мадам, – равнодушно произнесли губы, – вам жаловаться уже поздно. Ваш последний шанс уплыл вместе с «Титаником».

– Вот коза облупленная! Сюда пошла, тебе говорят!

– Да иду уже, иду! – ярко накрашенные губы выплыли из кабинета и за компанию с грудью принялись расталкивать воздух в коридоре.

Томины каблучки заскрежетали металлическими набойками по выскобленному кафелю. Она подошла к Степану и присела на стул, где ранее сидела Наталия.

– Стенька, здорова!

Степан лишь кивнул головой, не поворачиваясь.

– Знаешь, что люди говорят? Что за кашу у нас сегодня премия будет. Главврач хотел каждому печенья выдать. В честь нового года.

Степан всегда имел резерв сил для того, чтобы саркастически улыбнуться.

– Я, конечно, понимаю, что тебе ни каши, ни печенья не надо. Но ты же мог бы заработать печенье для кого-то другого.

Новая улыбка озарила изувеченное голодом лицо Степана. Тома продолжила:

– Я вот сегодня после смены пойду с одним кавалером в парк. Там рядом приют есть, для деток который. А что будет, если я твое печенье им отдам, а? Как думаешь?

Степан вздохнул.

– Они же печенье только раз в году видят. И то, если государство выделит. А с выделениями у государства плохо, ты и сам знаешь, не первый день живешь.

Ее рука прошлась от плеча Степана до его локтя.

– Стенька. Праздник же. Дети. Что тебе стоит?

Степан повернулся в ее сторону и сдался в плен своими полными слез глазами.

– Не могу! – прошептал он.

Тома вздохнула.

– Ну а чай-то сможешь? Я договорюсь с Федором Никитовичем, он для тебя чай за кашу посчитает. Сделай полезное дело, помоги сиротке, хорошо? Давай. Ой, он холодный совсем… Сейчас нагрею, не убегай.