После вкусно пахнущей ванилью и клубникой ванны Таня надела приготовленное сестрой новое кружевное бельё, которым хотелось только любоваться, а не носить. Приоткрыв дверь, она осталась стоять на пороге, не решаясь пройти дальше. Вокруг было так чисто, уютно и замечательно пахло сытой жизнью, что Таня от избытка переполнявших чувств вдруг заплакала. Она вспомнила первые годы совместной жизни с Гришей, когда их дом был полной чашей. Как же быстро они всё это растеряли…
Так и стояла она на пороге ванной комнаты с мокрыми глазами, пока Тоня не выглянула из кухни. Она подошла к сестре, будто не замечая мокрых глаз, приобняла за плечи и повела в сторону кухни.
– Ты хочешь сейчас поспать с дороги или вначале поесть? Я вчера специально купила свежие бараньи рёбрышки – чувствуешь, как они пахнут? – обратилась она к Тане. – Будет жалко, если мы их сразу не съедим.
– Конечно-конечно, давай сначала поедим, – торопливо ответила та, наблюдая, как Тоня достала из духовки что-то завёрнутое в фольгу и издающее дурманящий аромат трав.
Увидев содержимое развёрнутого блестящего пакетика, она удивлённо спросила:
– А как это едят?
Лёгкое красное вино «Божоле», поданое Тоней к баранине, несколько сняло напряжение, возникшее между сестрами в первые минуты свидания. Лицо Тани покрылось розовым румянцем, глаза весело заблестели. Первоначальная скованность уступила место естественной непринуждённости. Усталость исчезла, будто её не было.
Выложив новости о близких и дальних родственниках, соседях и друзьях, Таня ни словом не упомянула о своей жизни. Было похоже, у неё всё нормально и нет причин на что-то жаловаться.
– Теперь всё про всех знаю, а как ты сама живёшь, как Алёша? – спросила Тоня, не выдержав потока красноречия сестры, рассказывающей о давно чужих ей людях.
– С Алёшей все в порядке. Он учится в политехническом на третьем курсе. Живёт в общежитии, недалеко от нас, каждые выходные к нам приходит, и на неделе забегает.
– Подожди, ты же писала, что давно развелась с Гришей. Вы что, опять вместе? А почему тогда Алёша с вами не живёт? – удивилась Тоня.
– Когда Гриша стрелялся, никто не думал, что он выживет. Больше полугода его переводили из одной больницы в другую. Несколько месяцев после выписки он ездил по санаториям, только потом его отпустили домой. Пока Гриша не вернулся, мы жили с сыном дома. Заявление на развод я подала ещё тогда, когда он был в больнице. Гришу выписали, тогда я сказала о разводе. Ты знаешь, – Таня подняла на сестру повлажневшие от воспоминаний глаза, – он ведь долго жил у матери, а к нам ходил каждый день, просил прощения. Он на развод сразу согласился, ничего с нами не стал делить, только просил не выгонять.
На кухне, где сидели сёстры, стало тихо. Чтобы не усиливать ещё больше трагичность момента, Тоня наполнила бокалы вином и подняла свой:
– Давай выпьем за здоровье твоего мужа, чтобы у вас все было хорошо! – обе, не сговариваясь, пригубили по глотку и поставили бокалы на стол. – Вы опять поженились или так живёте? – любопытство Тони взяло верх над приличиями – в конце концов, речь шла о родной сестре.
– Мы с тех пор в разводе, – Таня замолчала, глядя в окно, потом взяла с тарелки одиноко лежащий листочек салата. Прожевав, она продолжила: – Гриши надолго не хватило. Когда он вернулся и стал работать, я думала, он исправился, что-то понял. Ему было несладко после ранения. Есть он мог только специально приготовленную, не острую пищу…
