Моя сладкая тайна - страница 6

В один момент на меня навалилось много дел, и я совсем не успевала зайти к ней. Встретила её на улице, перед отъездом в отпуск, она умоляла зайти в гости, но я так и не успела.

Этим летом я решила впервые отказаться от соц. сетей и телефона в целом, чтобы медитировать, наслаждаться летом, морским ветром и горячим асфальтом, по которому, наконец-то, можно было ходить босиком. В середине лета мне вдруг стало больно в груди. Как будто маленький кусочек сердца вдруг надломился и провалился сквозь землю.

Мама осталась в отпуске ещё на месяц, и меня впервые ждала самостоятельная жизнь, вроде бы мне было пятнадцать. Меня встретил папа на машине, глаза его были ярко-бордовые и заплывшие. Мы ехали, я рассказывала о лете, как вдруг он остановил машину и резко вышел. Я услышала стук по капоту, как будто бы кто-то ударил кулаком. Через пару минут папа подошел к машине и позвал меня. Я вышла. Начался разговор.

-Ты знаешь, твоя мама не хотела говорить тебе, чтобы не испортить тебе лето, я подумал, что это дурацкая идея, но не мог тебе дозвониться… И, в общем…

-Пап, заткнись, я всё знаю! Да, я жила всё лето без телефона, да, мне не говорила мама, но я это почувствовала, только до этого момента надеялась, что это не правда и не признавалась даже самой себе. Я её чувствовала, понимаешь? У нас с ней была связь.

Он удивился, и слёзы потекли по его щекам. Остальную часть пути мы ехали молча и в тишине, только и было слышно моё шмыганье.

В этот же день мы с папой поехали на парад в честь Евы. Так как её сбила машина, все машины, в том числе полицейские, ехали по городскому маршруту, обклеенные плакатами, на которых было написано что-то вроде: “Смотри на дорогу, там могут быть дети! Не гони, не заметишь, как жизнь заберёшь” и прочие слоганы. Также, я раздавала листовки с этими слоганами, а папин друг закапывал мне глаза, потому что те уже горели и сверкали ярко-красным пламенем от долгих слёз. Ева, я никогда тебя не забуду. Ты была и есть самый чудесный ангел на свете.

Папу я больше не видела. Слышала, что он словил белочку от наркотиков и лежит в психбольнице. А ещё, что его снова посадили, и что у меня родился братик, ну и моё любимое, о том, что в то время, когда мы с мамой голодали, он дарил своим бабам дорогие шубы.

Знаешь, папа, я так и не поняла, кто ты, и есть ли ты вообще на самом деле, но я очень надеюсь и, кажется, даже верю в это что-то, что мне рассказывала мама про тебя, про то, как ты снимешь с себя последнее, лишь бы другие не мёрзли – правда, хоть ты и снова бросил меня.

В одиннадцатом классе все девочки резко начинают худеть, ведь нужно влезть в красивое, дорогое платье на выпускной, которое ты наденешь всего один раз, а дальше оно будет пылиться в шкафу и напоминать тебе о той самой, заветной цифре на весах, до которой ты дошла, голодая и тренируясь перед выпускным. Так себе перспектива. Но мало кому под силу переубедить семнадцатилетних девчонок.

Меня огромная трата денег на обычное платье обошла стороной. Я очень сильно переживала, что я буду выглядеть в платье как колобок, но выхода у меня не было. За четыре месяца до выпускного я умудрилась сломать ногу и слечь в больницу, с гипсом на три месяца. Гипс был во всю ногу, только не от стопы, а от лодыжки. Ходила я крайне трудно с этой тяжелой бандурой, от чего я почти не вставала с кровати все эти месяцы. Мне приносили различные вкусняшки, хоть я и не просила, но им всем почему-то приспичило с помощью еды поднимать мне настроение. Все думали, что я переживаю за выпускной, но мне было глубоко всё равно на него, но разве докажешь это кому-нибудь. Один друг принёс мне двадцать пачек моего любимого кокосового печенья. Я была в шоке, и с тех пор прозвала его печенькой. Другой друг принёс мне пачку кофейных сигарет, я тайно курила их в туалете, когда все медсёстры были заняты, но на следующий день моя мама нашла их и забрала. Всё это было, конечно, приятно, но я очень на них ругалась и плакала, потому что знала, что от каждого съеденного кусочка и вечного лежания я растолстею до неузнаваемости. В своих мыслях я уже рисовала эту страшную картину, где на фоне похорошевших, исхудавших одноклассниц в очаровательных платьях, буду стоять я, толстая, лохматая и еле дышащая, от долгого запихивания себя в платье. Как же я ошибалась, если бы уже тогда я понимала, что к чему, то я бы расцеловала их всех и каждого и благодарила судьбу за то, что обо мне так заботятся. Жаль, что в тот момент меня больше волновала фигура, и, на самом деле, я просто не умела слушать свой организм.