— Я тебе сказала, — ее голос срывается, — сказала… что в первый раз…
— Ты, сука, думаешь, что я должен разгадывать твои ребусы? Ты какого черта мне прямо не сказала, что девственница?
Смотрю малютке в глаза, на дне которых еще плещется остаточная боль, и пытаюсь понять… что могло двигать девчонкой, когда она скрыла этот факт от меня, на что надеялась? Что член проскочит, как маслом намазанный?
— Не должен, — со стоном произносит малютка, а спустя секунду ее тело пробивает крупная дрожь.
Девчонка закатила глаза, и когда оргазм накрыл ее с головой, ее тело содрогнулось, и она рухнула мне на грудь.
— Ты чего увалилась? Оргазмы первые нужно было получать, как минимум, с мальчиком из соседнего двора, а не с малознакомым мужиком! — я попытался поднять малютку с колен, но зараза будто пиявка присосалась ко мне. — Вставай, — рычу ей в макушку, — я твоему босу башку отверну, за такое дерьмо…
— Нет, — сипит малютка, опираясь на мою грудь дрожащими тощими ручками, пытается встать, — он не мой.
— Вот как? — мне аж сделалось любопытно.
Но меня тут же отвлекло то, как ее киска сжала мой член, до сих пор пульсирующий в ее глубине. В глотке пересохло от дикой потребности отодрать эту малютку немедленно. Глаза затуманились похотью до ее тела, до ее криков, до ее стонов.
Подхватываю ее под задницу, потому как от нее самой толка не будет, и так понятно. Сжимаю в пальцах, понимая, что завтра после моей пятерни на этих местах сто процентов останутся синяки.
— Боже! Нет! Нет! — стонет она, упираясь в меня взглядом, полным мольбы и боли.
Но я только наращиваю темп. А ее боль не находит в моем сердце отклика, там один мрак.
— Привыкай, — рычу сквозь зубы, вбиваясь в ее расщелину до предела.
— Ах! Черт! — срывается с ее губ.
Я не свожу с ее лица глаз, продолжая безжалостно таранить ее щель. Взгляд малютки сначала блуждает по комнате, но уже спустя несколько минут непрекращающегося жесткого вторжения в ее промежность взгляд девчонки проясняется, и она фокусирует его на мне.
Меня аж дикой одержимостью охватило. Сломать, покорить, подмять под себя… А уж когда малютка, сцепив зубы, перехватилась пальчиками за подлокотник, подстроилась под мой темп и начала двигаться со мною в такт…
Дерзость. Непокорность. Высокомерие. Все это, калейдоскопом проносящееся в ее взгляде, говорило о том, что она не сдалась.
Капельки пота стекают по ее вискам, когда мой темп переходит на максимум.
— Быстрее, — шипит она, стиснув челюсти, сузив глаза.
Блядь.
Дыхание сбивается… и я бурно кончаю. Так, что аж в груди становится невыносимо жарко, а в паху невыносимо пусто.
— Доволен? — еле разлепив сухие губы, выплюнула малютка.
Выравниваю дыхание и прокручиваю в пульсирующем мозгу, что бы ответить этой дерзкой сучке, но меня отвлекает громкий стук раскрывшейся двери о стену.
— Твою мать! — Артур хватает пустой воздух там, где должна быть ручка. — Что за двери делают? Давид, там Ник заявился. Требует тебя.
— Я занят, — шлепаю по голой заднице малютку, и та, съежившись, дергается от моего прикосновения.
— Давид, он невменяем. С пушкой. Девка подождать может. Боюсь, как бы не начал палить.
— Сука. Он мне все нервы повымотал.
Сталкиваю малютку с колен, но ее тугая киска даже опавший член с неохотой выплевывает. Дрожь отпускающего удовольствия пробегает по телу, а дева, наоборот, не удержавшись на ногах, кулем валится на пол.
