«Па-де-грасс», «па-де-карт»… Самыми сложными для меня по вышеназванной причине стали «Па-да-патинер» и «Венгерский вальс». В один момент Генриетта Теодоровна плюнула и решила лично показать мне, что танцевать одной возможно. Поэтому сейчас я хмуро наблюдала за кружащей по комнате гувернанткой, отмечая, что у нее достаточно красивая фигура для ее возраста: тонкая талия и ни грамма лишнего жира!
– Вот! – объявила Генриетта Теодоровна, закончив круг. Женщина выдохнула, уперла руку в бок, пригладила и без того идеально залаченные волосы. – Все возможно. Теперь ты. И хватит ныть!
Боже мой, кто-нибудь, спасите! Ну хоть кто-нибудь! Хоть кто…
Двери в малый зал, где мы занимались, распахнулись. Опа! Явление Христа народу! Неужели мои молитвы услышаны? В проеме стоял Хольден. Запыхавшийся и крайне уставший. Собранные в хвост волосы растрепались и теперь прядками выпадали из-под резинки, белая рубашка местами выбивалась из голубых джинсов. Надо же! Он тоже носит нормальную одежду? Кто же его так потрепал-то…
– Хольден? – Генриетта Теодоровно удивленно подняла брови и тут же вернула прежнюю строгость. – Ты что-то хотел?
– Добрый день! – пытаясь отдышаться, прохрипел парень, упирая руку в бок. Где же он так запыхался. – Вы не видели Мэттью?
– Нет, Мэтта тут не было, – коротко ответила домомучительница, и добавила, – прошу тебя удалиться и не мешать нашим занятиям.
Ну вот. Сейчас Хольден уйдет, а мои мучения нет. Можно наоборот, пожалуйста? Опять шаги. Опять музыка, в которую я не попадаю. И снова палка! Грустно как-то. Вот только вопрос, что печальнее: уход Хольдена или продолжение занятий? Фу! Трина! Что за мысли?
– Ой! У вас занятия? – заинтересованно спросил Хольден, проходя в зал. Подчиняться и уходить он явно не собирался. Респект. – Неужели танцы?
– Да-да, танцы, – быстро сказала гувернантка. – Уходи, не мешай!
– А я вам разве мешаю? – он поднял брови и посмотрел на меня, затем на Генриетту Теодоровну.
Светловолосый эльф прошел мимо нас, прямо к граммофону, под который мы танцевали, взял одну пластинку, затем другую.
– Венгерский вальс, значит… – протянул он, рассматривая обложки. – И Кэтрин танцует его одна? Это же невозможно!
Вот! Хоть кто-то меня понимает. Поддержка Хольдена придавала уверенности. Я скрестила руки на груди, глядя на гувернантку. И что теперь вы мне скажете?
– Ей еще рано танцевать с кем-то, – быстро проговорила гувернантка, отбирая у Хольдена пластинки. – Пусть для начала шаги выучит.
– Так я выучила! – отозвалась я, но под острым взглядом гувернантки поспешиза закрыть рот.
Генриетта Теодоровна напоминала ворону. Хитрую злобную ворону. По крайней мере сейчас на меня смотрели, как на мышь, брякнувшую что-то не то. Хольден направился ко мне, приглаживая волосы и поправляя одежду. Я почувствовала странное волнение.
– Я бы мог помочь Кэтрин, – парень подошел совсем близко, почти вплотную.
Я упорно смотрела в сторону, потому что стоило мне повернуть голову, и я бы уткнулась прямо ему в грудь. А мне бы этого не хотелось. Точнее, хотелось бы, но при других обстоятельствах.
Генриетта Теодоровна посмотрела сначала на него, потом на меня, и пожала плечами.
– Раз говоришь, что выучила, то… давай попробуем, – нехотя согласилась она. – Может, хоть ты чему-то научишь эту неумеху…
Последняя фраза уже относилась к Хольдену. Бурча себе под нос, танцемучительница направилась к граммофону, чтобы включить музыку. А я стояла, глядя куда-то в сторону и думала только о том, как бы мне не покраснеть. Хотя, кажется, это было бесполезно.
