Громко. Кажется, его слышат вообще все. Весь дом. И, судя по не слишком приятным выражениям, он знает, кого ищет.
Бедолага Элис.
Попытки попасть внутрь продолжались ещё по меньшей мере пять минут. На моменте, когда я всерьёз считал, что кто-то из соседей вот-вот вызовет полицию, он всё-таки прекратил и направился на выход. Мужчина промчался мимо моей двери столь быстро, что я не успел должным образом его рассмотреть.
– Похоже, вот от кого она пряталась, – вполголоса пробормотал я. – И переехала сюда, судя по всему, тоже неспроста.
Вновь приникнув к глазку, я продолжил наблюдать, но сейчас предо мной была лишь дверь в квартиру Джима. Неизвестный мужчина ушёл и, судя по всему, не планировал возвращаться. Во всяком случае, сегодня.
А с Элис я встретился ещё раз, уже вечером следующего дня. Она постучала ко мне в дверь и извинялась, что не ответила тогда, когда убегала из дома.
На лице женщины я различил свежий синяк. Достаточно приметный и характерный. А ещё попытки его замазать. Безуспешные.
Элис рассказала, что уехала в отель и сняла там номер на один день, где и проживала. Потом, слово за слово, она поведала и про свою ситуацию: побег от уже бывшего мужа, от постоянных скандалов, от агрессии и злобы.
Когда женщина стала извиняться по третьему кругу, я прервал этот поток и просто пригласил её войти.
– Всё в порядке, – улыбнулся на это. – Я не в обиде.
И вот Элис уже у меня. В моей квартире. На моём диване.
Она рассказывала о бывшем, о том, как до всего этого дошла, о детях и постоянном страхе. Однако Элис ни разу не упомянула, откуда у неё взялся синяк на лице. И не расскажет, как я понимаю. До последнего будет делать вид, что всё в порядке.
– Я постоянно чувствую себя так одиноко, – всхлипнула она, утирая слёзы.
Почесав бровь, я лишь киваю, не придумав, что сказать или сделать в ответ на такое действие. Но, может, её надо поддержать?
– Знаешь, я отлично тебя понимаю, – произнёс я. – У меня тоже был не очень приятный опыт отношений. Её звали Мелисса…
Я рассказал о ней, смещая акценты на наши чувства, которые и правда какое-то время присутствовали во всём этом. Про дневники я тактично умолчал. Даже такой, как я, понимал, что это не та тема, которую нужно поднимать в такой ситуации.
– Думаю, – произнёс уже под конец, – что иногда мы столь долго остаёмся одни, столь долго испытываем душевную боль, что со временем привыкаем к ней и перестаём даже ощущать. Сердце… – кладу руку на грудь, – черствеет.
Элис вздрогнула и посмотрела на меня чуточку иначе. Кажется, какой бы смысл она ни уловила за этими словами, женщина стала относиться ко мне немного по-другому. Хорошо ли это?
– Даже если ты найдёшь себе кого-то вместо бывшего, – продолжил я, – всё равно сохранится немалый шанс на то, что ты продолжишь ощущать это самое одиночество.
Она кивнула и подалась вперёд. В глазах горела искорка. Казалось, сейчас что-то случился. А в следующий миг… зазвонил телефон.
– Прости, – вытаскиваю трубку, – я отвечу.
Пришлось выйти в другую комнату, чтобы не смущать её и не мешать собственными делами. Впрочем, мог и не выходить. Это оказалась больница. Какая-то сотрудница, чьё имя я даже не запоминал, сообщила, что они собираются перевести Джима в другую палату. Туда, куда помещают пациентов, которые слишком долго находятся в коме.
Уверив её, что всё отлично понял, заканчиваю разговор и возвращаюсь к Элис.
