Пальцы обхватывают жетон на груди, но он пуст. Взгляд на жетон водителя позволяет узнать его имя: «Джеймс Ховард».
Позади меня, слева, располагалось небольшое окошко, выглянув в которое замечаю, как солдаты играют в карты.
Спустя какое-то время Джеймс остановился и указал мне куда-то в сторону. Прищурившись, замечаю там почтовый ящик. То есть… «оно» напоминало почтовый ящик, но больше походило на какую-то коробку, прибитую к палке.
Так или иначе, Ховард предлагает опустить окно с моей стороны и бросить «во врага» гранату.
Во сне действия зачастую происходят вопреки логике и здравому смыслу, так что я нашёл идею Джеймса удивительно правильной, а потому открыл окно, схватил одну из своих гранат, выдернул чеку, но во время броска замешкался, и она упала. Боевая граната. Упала в салон грузовика.
Граната завалилась мне под ноги, и я понимаю, что есть ещё чуть-чуть времени. Доли мгновения до того, как она взорвётся…
Каким-то чудом я успеваю поднять её, но окно оказывается снова запертым. Я начинаю судорожно открывать его, но оно не открывается, бью его локтем и плечом – не поддаётся. Дверь тоже будто бы заклинило. Мы в ловушке!
В это же время Ховард, аналогично мне, пытается открыть дверь со своей стороны. Результат тот же. Однако он не растерялся, а сделал единственно возможное в подобной ситуации: выхватив гранату из моей руки, он бросает её в небольшое окно, которое вело в сторону солдат, сидящих в кузове.
Окно поддалось, не создавая никаких преград. Граната успешно улетела назад. В наших людей. Мощный взрыв убил их всех.
На этом сон обычно завершался, но не всегда. Иногда события развивались немного иначе. Бывало, что после того, как один из нас забрасывал гранату в кузов, мы не понимали, что убили людей, и продолжали ехать, пока наконец не останавливались, выходили из грузовика и не заглядывали в кузов, где находили фарш из переломанных и окровавленных тел.
Бывало, что никаких гранат вообще не взрывалось. А однажды мы и вовсе подъехали к светофору, который, очевидно, был сломан. Когда грузовик добрался до него, стало понятно, что он горит лишь жёлтым и никогда не меняет свет.
– Проклятье, – сказал Джеймс на этом моменте. – Похоже, мы не можем обмануть самих себя.
Его слова создают ощущение более осмысленных и глубоких, чем кажутся на первый взгляд. Однако, когда я записываю очередной сон с грузовиком и дорогой, осознаю, что все они начинаются одинаково: мы едем по грунтовке. Лишь потом сон демонстрирует своё истинное нутро.
Со временем у меня сложилось ощущение, что развитие этого сна зависит от выбора, который я осуществляю по пути. Впрочем, не только я – все. Солдаты в кузове и водитель тоже. Бывало, что мы останавливались раньше по какой-то причине. Бывало, что кто-то выпрыгивал из грузовика. Бывало, что мы сворачивали по пути и не натыкались на «почтовый ящик».
Наверное, это можно назвать точкой отсчёта. А я, бывало, сравнивал сон с рождением Вселенной. Ведь точка отсчёта есть и у неё, не так ли? Есть начало, потом происходит выбор, а далее из сотни решений формируются обстоятельства, которые становятся историей этой Вселенной.
В то же время в параллельной Вселенной, которая начинается точно так же, одно простое решение может изменить всё. Расхождения будут накапливаться одно за другим и по итогу приведут к абсолютно иному развитию всего мира.
Местом действия в таком случае будет Вселенная – такая, какой мы её знаем, но, как и в моём сне, который время от времени повторяется, её вариации не бывают одинаковыми. У Вселенной так много историй, которые она желает рассказать!
