Она выглядела как хмурая, маленькая девочка, которую заставляют пить рыбий жир. Так что же появилось на экране, после этого жуткого шипения как в фильме ужасов. Начался фильм у которого не было режиссёра, сценариста, продюсера и актёров. Видео прерывалось, рябило, изображение было нечётким, расплывчатым, словно смотришь на мир сквозь прозрачную воду. Она сидела на чём-то похожем на стул. Было крайне неудобно, но сейчас, именно сейчас ей наплевать на мелкие неудобства. С застывшим от боли, словно камень лицом, она принялась смотреть фрагменты своей жизни. Они менялись, перескакивали с одного на другое, создавая тем самым нечто удивительное и прекрасное.
– Иду мама, иду, – отвечала десятилетняя Эллен своей матери, которая уже битый час не могла вытащить её из комнаты.
В ход шли просьбы, приказы и крики, но она никак не могла оторваться от письма. Мысли выбегали из головы и словно зайцы убегали в разные стороны. Поймать их было тяжёлой, даже непосильной для неё задачей. Эллен огорчалась из-за того, что мысли так неуловимы, быстротечны, а порой непонятны.
Вот пришло вдохновение, а ты занят серьёзным делом или пытаешься уснуть, не хочешь подниматься и писать. Но мысли не спрашивают, можно ли войти в твою голову? Они словно незванные гости, залетают внутрь, бегают повсюду, а потом уходят, оставляя горький след разочарования своему хозяину. Они крутятся, летают внутри, а после бегут из твоей головы, как крысы с тонущего корабля. Не успел поймать всех крыс, сиди с тем что есть. Пиши то что запомнил, то что отложил на пыльной полке в голове и без того забитой ненужными мыслями и проблемами. Куда уж там до писательства.
– Эллен, не заставляй меня подниматься! – уже диким и свирепым голосом кричала из кухни Сисси.
Стоя на кухне она жарила бекон, который недовольно шипел на сковороде, чересчур залитой маслом. Её губы малинового цвета, были сложены бантиком и приятно блестели в лучах утреннего солнца. Глаза хоть и были ярко и красиво накрашены, но всё же пусты. Нет в них ничего, ни знаний, ни чувств, сплошная ложь, покрытая фиолетовыми тенями.
– Фу, ну и гадость, как это можно есть? – приговаривала она, жарив очередную порцию бекона. – Сплошные жиры и углеводы, один лишь вред для здоровья. Да, с маслом я кажется и вправду переборщила.
Бекон был похож на пережаренное нечто, явно пришедшее в их дом с другой планеты. Терпение иссякало, как песок в песочных часах. Этой мерзавке не здобровать, если она не спустится через минуту, думала она, едва сдерживая нахлынувший на неё поток гнева.
Эллен торопливо писала, мысли выбегали и выбегали из головы. Она пыталась ловить их и запирать на бумаге. Нечто прекрасное уходило в пустоту, большинство мыслей не удавалось поймать в этом урагане бурного и неуравновешенного сознания. В итоге они просто исчезали. Это её огорчало. Ну почему всё так происходит? Она негодовала, продолжая строчить слова в дневнике, словно одержимая.
– Эллен чёрт тебя побери! – уже нечеловеческим голосом, а скорее звериным рыком кричала мать.
Казалось ещё немного и дом рухнет от такого громкого звука. Она разрываясь между гневом матери и желанием записать в дневник свои мысли, начала попросту терять их. Страх вновь пришёл в гости, точнее беспардонно ворвался в голову, а после принялся устанавливать в ней свои законы и правила.
На смену главному страху потерять нужную мысль, пришла обида на мать и на саму себя. Всё это в конечном итоге перешло в ярость. Ох уж эта голова, до чего же сложная штука человеческий мозг, то ты злишься, то грустишь, то радуешься, задавалась вопросом маленькая, похожая на чумазого мальчугана-сорванца девчонка.
