Моя жизнь и мои путешествия. Том 1 - страница 22

А поезд занят своим делом. Он уже приближается к Варшаве. Многие пассажиры уже сменились. Я смотрю в окно и вижу, что здесь совсем не так, как у нас, в минской губернии. Тут богаче, красивее, чище. Деревенские дома построены из камня, некоторые даже из кирпича. Крестьяне одеты красивее или богаче. Лица не такие обеспокоенные, не злые. Зерно лучше и растёт богаче. Вокруг чувствуется, что жизнь здесь лучше, чем у нас.

Мы уже очень близко к Варшаве. В вагоне становится все теснее и теснее, а на последних станциях было настолько тесно, что невозможно было развернуться. «Еще двадцать минут, и мы будем в Праге, пригороде Варшавы», – объясняет мне мой варшавский еврей. Все на ногах. Сумки, чемоданы и сундуки связаны вместе. Остальные уже идут к выходу, чтобы сойти первыми. Локомотив гудит, скрежещет и свистит. Он замедляет темп, пока полностью не останавливается. Мы подъехали к вокзалу. Это была наша конечная остановка.

После вокзала Бреста варшавский вокзал, который тогда назывался станцией Тересполь76, не произвел на меня такого подавляющего впечатления, хотя суматоха, крики, спешка, были такими же, как в Бресте, а может быть, и больше. Но станция оказалась гораздо меньше и беднее Бреста, и я был очень разочарован. Однако я увидел там гораздо больше извозчиков и носильщиков, чем в Бресте, и они были гораздо более наглыми, чем жители Бреста. Они вставали перед пассажирами и выхватывали сумки из их рук.

Тем временем мой варшавский знакомый взял бричку, и я сел в неё вместе с ним. Очень сложно передать то, что испытывал я, семнадцатилетний мальчик из маленького литовского штетла, путешествуя по улицам больших городов Праги77 и Варшавы. Все было для меня ново, все было для меня великим чудом и все привлекало мое внимание. Вся моя сущность, кажется, тогда состояла из глаз и ушей. Первое, что меня удивило, это большие четырехэтажные или пятиэтажные стены, в которых столько окон. И в каждом доме есть большие ворота. Посреди улиц гладкая мостовая, по которой ездит множество машин с каким-то грузом, а по бокам проложен широкий тротуар, по которому ходит множество людей. И газоны острижены, и их поливают такими длинными водяными шлангами. А вот еще большее чудо: кто-то входит в дом с большой тележкой, набитой товаром, через большие ворота, которые настежь открыты. Дворы, как я замечаю, очень длинные и со всех сторон окружены высокими многоэтажными домами. В таком доме, думаю я, должно жить столько же людей, сколько во всем моем штетле… И каждая улица имеет название, и на каждом углу улицы названия улиц написаны на русском и польском языках… у каждых ворот висит табличка с надписью, на которой указан номер дома и название улицы, а также кому принадлежит дом и в каком полицейском округе он находится.

И вот я впервые вижу трамвай, запряженный двумя лошадьми, и внутри сидит, может быть, человек тридцать. Трамвай останавливается, пассажиры выходят, а остальные входят.

А на улицах столько магазинов, складов предприятий. На вывесках видно, что почти все владельцы магазинов – евреи. А вывески над магазинами такие большие, что я, хотя плохо вижу вдаль, отчетливо их читаю. А полиция… зачем они им в таком количестве? Почти на каждом углу улицы полицейский, а остальные ходят туда-сюда посередине улицы. Мой спутник сразу указывает на несколько больших, роскошных домов и объясняет мне, кому они принадлежат, и почти всегда заканчивает одной и той же фразой: «Он транжира, ярый хасид, и богат, как я».