Моя жизнь и мои путешествия. Том 1 - страница 38

Некоторые из тех, кто симпатизировал сионизму, зная, что я интересуюсь этим движением, однажды вечером организовали встречу, во время которой я читал лекцию о сионизме. Я поработал несколько дней и подготовился к докладу. Когда я пришел вечером, «зал» уже был забит «интеллигенцией». Насколько я помню лекция была не самый блеск. Я начал с эпохи, когда евреи жили свободно, самостоятельно на Земле Израиля, затем перешел к тому, что евреи уже внесли в общую цивилизацию своим монотеизмом, своим высоким учением о нравственности, о социальной справедливости, сострадании ко всем угнетенным, даже иностранного происхождения. Потом я перешел к нашим великим евреям, уже находившимся в изгнании. Какой вклад они внесли в развитие всего человечества во всех областях науки и социального сосуществования.

Я описал нынешнее положение евреев во всем мире, особенно в Восточной Европе. Говорил об историческом союзе еврейского народа с еврейской общиной, о том, что этот союз в последнее время укрепился и современные евреи всерьез мечтают теперь о великом возвращении из изгнания в Землю Израиля, и это стремление уже выражается в действиях. Я рассказал им о сверхчеловеческих усилиях билуйцев, о «Автоэмансипации» Леона Пинскера114, о «Альтнойланд»115 Герцля, о первом всемирном сионистском конгрессе, наконец, о моем убеждении, что мы все сейчас переживаем период массовой иммиграции в Израиль, свободной независимой еврейской жизни там, и что со временем у нас там будет подавляющее большинство евреев.

Лекция была шаблонной, и я не сказал ничего нового. Тем не менее она произвел сильное впечатление на публику, и я был встречен аплодисментами. Мои родители были на седьмом небе от счастья, что их Ной смог прочитать такую лекцию, и в городе я внезапно стал «большим человеком». Вечером мои здешние друзья пригласили меня в мотель в «номера», где, помимо них, я встретился с некоторыми друзьями, с которыми вместе окончил городскую школу и которые тоже приехали в Мир на Песах. Люди ели, пили и произносили речи.

Сразу после праздника я покинул свой штетл. Я снова отправился в Варшаву.

На этот раз я приехал в Варшаву не как иностранец, а как отчасти житель.

Я сразу поехал в отель «Север» и приступил к работе официальным менеджером. Прежде всего мне пришлось посетить своих варшавских знакомых, друзей и земляков, и среди прочих я встретил молодого человека – Гальперина, работавшего на Налевке в мануфактурном бизнесе своего отца. Я знал, что он бундовец, активный деятель, но это не мешало нашей дружбе. Мы говорили, конечно, о Бунде и сионизме. Понятно также, что он скептически относился к сионизму и с энтузиазмом говорил о социализме. В ходе беседы я высказал мысль, что сионизм и социализм не являются противоречащими понятиями. Можно быть хорошим бундовцем и в то же время требовать самостоятельности и независимости еврейского народа. Он странно на меня посмотрел, как будто я говорил не о том… но он, к сожалению, не знал, как мне объяснить, что это нелогично. После этого он подошел к двери, запер ее изнутри, а затем подошел к длинному столу, вытащил из-под него кусок красной ткани и загадочно сказал:

«Дней через десять первого мая наступит праздник всех рабочих мира, и в этом году трудящиеся евреи Варшавы впервые будут праздновать его одновременно со всеми рабочими, и мы сменим наш флаг на красное знамя, под которым мы пройдем по улицам Варшавы».