Моя жизнь с путешественником - страница 13

Когда я Ее увидел, то понял, почему римлянин Антоний забыл про всякую гордость, увидев Клеопатру, почему троянец Парис похитил Елену, вызвав этим десятилетнюю войну, почему Леандр утонул, в очередной раз переплывая Дарданеллы, чтобы увидеть Геро. Я не могу никак объяснить, почему Любовь подступила ко мне именно там, в двери квартиры Анатолия Дмитриевича. Почему стоящая Женщина заставила так заиграть мою кровь. Я стоял на холодном каменном пороге и испытывал такое чувство, словно меня поразила молния. Мир покачнулся, а воздух заискрился. Все заботы о предстоящей экспедиции в Антарктиду улетучились далеко-далеко, в другой мир, и мне стало безразлично, что меня ждет по дороге к Южному полюсу, и все из-за Женщины, которая стояла у двери Анатолия Дмитриевича.

Мне показалось, что с ней случилось то же самое. Возможно, дело в том, что Любовь поразила нас одновременно. Точно сказать не могу. Но я увидел, как ее глаза заблестели и губы чуть приоткрылись, и это произвело на меня неизгладимое впечатление. И это впечатление не исчезло до сегодняшнего дня, и я знаю, что оно будет со мной до конца моих дней.

За столом на кухне мы пили чай, мы сидели рядом, она возле окна, и свет подчеркивал контраст между ее светлым лицом и тенями на окне, ее бледное лицо напоминало мне портреты работ художников Средневековья – тот же тип лица, сохранившийся за многие столетия. Я уже представлял, как буду писать на большом холсте эти правильные черты и в каком тоне будет моя картина. В то время я был под впечатлением недавно прошедшей экспедиции на яхте «Формоза», когда заходил в Саудовскую Аравию и видел полузакрытые лица бедуинок. Лицо Иринушки вернуло меня в жаркие пески, и я подумал, что картина должна быть в теплых тонах песков пустыни.

Всякий раз, когда Иринушка говорила и смотрела на меня, я боялся, что она увидит на моем лице выражение удивления, радость и испуг. Я старался, как мог, не показать свои чувства. Для меня любовь с первого взгляда – чувство совершенно незнакомое. Оно и пугало меня, и одновременно нравилось. В тот вечер у Анатолия Дмитриевича на кухне я понял, что такое радость.

Мы говорили час за часом: о фильмах Василия Шукшина, о религии, о самих себе, о путешествиях, о том, что такое сегодняшняя политика России. Пока Демьян Утенков и Анатолий Дмитриевич спорили о сибирском кедре, я наблюдал за силуэтом Иринушки на фоне темного окна – гладкая прядь упала на щеку, и эта прядь показалась мне самой дорогой в этом мире.

Мы вышли на улицу и не успели спуститься в метро, как Демьян быстро попрощался и скрылся в переходе. На платформе я повернулся к Иринушке, а она – ко мне. Фонари, светящие из потолка, отразились в ее глазах, а серьезно сжатые губы тронула улыбка. Я осторожно поцеловал ее в щечку на прощание. Она качнулась, словно я ее толкнул. Меня тоже вдруг словно ударило, во мне забушевали такие неодолимые и первобытные силы, что стало страшно. Я вынашивал этот поцелуй в щечку весь вечер, и он привел меня в такое смятение… Ирина застыла от неожиданности, а я уже шел к своей платформе, сам не понимая, что на меня нашло. Что это? Я сделал над собой усилие, обрел способность переставлять ноги и вошел в раскрытый на несколько секунд вагон. И только в вагоне постепенно я начал приходить в себя».

Если мужчина и женщина стремятся вместе идти по жизни, создать семью и дождаться внуков, то их дорога к добродетели начинается с венчания. Мы венчались с Федором Конюховым в православном храме Чарльстона (Южная Каролина, США) сразу после завершения его третьего кругосветного плавания. 5 июня 1999 года нас обвенчал греческий священник отец Анастасис.