Мы планировали заняться этим идиотизмом летом, всё равно в один из летних месяцев приходится вкалывать. Тем летом мы все втроём наслаждались работой в июле – месяце, относительно свободном от собственно работы. Вот и было решено этим воспользоваться. Мы с Иркой свою часть безумия одолели за неделю. Эльза провозилась со своим заданием оставшиеся три. В конце июля она таки прислала мне на электронную почту окончательный вариант программы. Открыв письмо, я проморгалась, поморщилась, потряслась слегка как блохастая Жучка, потом подумала: «Я же вчера не пила». Потом: «Где я? Что это? На Бушмановку можно бесплатно устроиться?»
Можно смеяться, можно рыдать, но в том чудесном письме я не нашла, хоть и честно старалась, ни слова от тех записей, которые мы с Ирой Эльзе добросовестно предоставили.
Разбирались мы долго, муторно и с долей истерики, но в конце концов выяснилось: наши с Иркой заготовки Эльза просто… потеряла. И, не утруждая себя просьбами повторно предоставить материал, от балды написала невесть что. Уж на что рабочая программа – документ странный, но то, что составила Эльза, походило на рабочую программу так же, как собачий хвост на сито.
Не скажу, что мы обозлились. Вернее, Ирка-то обозлилась, правда, в своей манере, тихонечко, я же огиенилась до звериного визга, особенно после того, как Эльза выплюнула в нашу сторону:
– Ну и пишите всё сами!
И это после того, как мы и так всё сами написали! Высказав друг другу пару ласковых, на том в итоге и порешили: она сама, мы сами. Сели с Иркой, восстановили, свели воедино, сдали…
Думаете, на этом всё и закончилось? Ха-ха.
Уже в октябре, спустя месяц после начала учебного года и дурацкой аттестации, мы узнали, что Эльза решила не принимать всё близко к сердцу и не напрягаться. Свою идиотскую программу начальству она не понесла, уж на это ей ума как-то хватило, но и новую программу писать ей не очень хотелось, вернее, очень не хотелось. Поэтому она дождалась, когда мы сдали своё планирование и его одобрили наши высшие инстанции. Дальше всё было элементарно: Эльза подошла к начальству, доложила, что программу по младшим классам составляли не двое, а трое, только вот – какая непростительная халатность – её фамилию на титульном листе забыли указать. Ну, это дело-то нехитрое, минутное. Фамилию тут же вписали, программу бедняжке выдали (а то злые А. и Ирка трудами-то Эльзы воспользовались, а программу зажучили, не да-а-али сиротинушке), и Эльза спокойно пользуется ею и по сей день. Изящно, правда?
Я не случайно столько пишу об Эльзе и наших взаимоотношениях. Объясняется сей факт одним словом: кабинет. Да-да, тот самый кабинет, единственным обладателем которого в младшей школе до поры до времени являлась Ирка. Для получения «личных апартаментов» в нашей школе существуют негласные правила. Первое правило соблюдается безоговорочно, и исключений из него не бывает. Если ты становишься классным руководителем – получи, мил человек, собственные квадратные метры. Перестал «руководить» – изволь выйти вон. Второе правило более расплывчато, но и оно имеет некие очертания. При наличии свободного кабинета первым кандидатом на него становится:
А) Тот, кто дольше работает в школе.
Б) Тот, у кого результаты обучения выше.
В) Тот, у кого больше хлама – учебных пособий, включая портреты, плакаты и т. п.
По всем этим трём показателям первым (из двух – себя и Эльзы) и безоговорочным кандидатом на получение «жилплощади» являлась я. Я – и точка. Без бахвальства и излишнего самомнения. Поэтому, узнав (причём совершенно случайно, через третьи руки, вернее, голоса), что временно свободная «жилплощадь» отошла Эльзе, в состояние прострации впала не только я, но и весь коллектив младшей школы.
