Бежит, например, дедуля по улице, быстро бежит – торопится. Прохожие завидуют: «Во скачет! Спортсмен! Нам бы так». А на поверку оказывается – диарея у него, съел чего-то, вот домой и торопится. Только бы донести успеть.
Или еще: идет, к примеру, Василий Петрович, глаза покраснели, слезятся.
– Что, Василий Петрович, глазки заболели? Вот вам капельки. Три раза в день по две капельки в каждый глазик.
– Да при чем тут глаза?! Геморрой у меня в острой форме. Житья нету.
Вот вам и ошибочка. Утрирую, конечно. Но бывают случаи и посложней.
Это было в 1979 году. Схватился я однажды на оперативке за сердце. В груди спазм, дышать трудно, сердце ломит. Пришлось извиниться, распустить оперативку и вызвать врача со шприцем. Вколол. Отошло, но ненадолго. Сердце болит: то его колет, то режет, то щиплет. Валидол не помогает. Нитроглицерин помогает, но не сразу, минут через пять. В сердце боль утихает, зато башка раскалывается – нитроглицерин. Пришел в поликлинику к заводскому терапевту Нине Ивановне. Выслушала, прослушала, постучала, поставила диагноз: ишемическая болезнь сердца – и выписала направление в больницу №38 для лечения в кардиологическом отделении.
Конечно, врачам, как я уже сказал, надо доверять, но… так и хочется проверить. Не любят они, врачи, этого, а мне хочется. Из 38-й больницы как раз только что мой товарищ Боярский выписался.
– Ну, как, – говорю, – вылечили?
– Вылечили, – отвечает, – полтора месяца пролежал. Лечили, лечили, а сердце все болит и болит. Подошел один хирург, посмотрел на меня и говорит врачам: «Чего вы его сердечнососудистую систему треплете? Язва желудка у него». У меня от его слов боли в сердце как рукой сняло.
– Ну и что? Радуйся.
– Чему радоваться-то? Вместо сердца желудок заболел, да так, что не разогнешься.
– Вот это да!.. Ну и что, вылечили?
– Теперь вылечили. Полжелудка оттяпали.
Задумался я: «Продублировать бы Нину Ивановну. Не дай Бог, ошибка. Если уж учиться на ошибках, то лучше уж на чужих». Подумал я так и пошел в областную больницу за консультацией. А к кому идти, пока не решил. Топаю по второму этажу больницы и вижу табличку: «Профессор Вагралик». Я в медицине не силен, но знаменитостей знаю. Вадим Габриэлович, по моим представлениям, главный спец в Горьком по иглоукалыванию. У меня даже книжка его есть. Захожу.
– Здравствуйте, Вадим Габриэлович. Можно к вам на минутку? Я Шаров Павел Павлович, главный инженер СКБ РИАП. Знаю вас как высококлассного ученого, специалиста. Книжку вашу по иглоукалыванию читал.
– Очень приятно. А что за вопрос?
– Вопрос – это, – говорю, – я сам и есть, если на меня в профиль взглянуть. Разогнуться не могу. Вот сейчас разговариваю с вами, а сердце разрывается. Посоветуйте, пожалуйста, к какому врачу обратиться.
– Я вас понял, Павел Павлович. Вот вам записочка к заведующему кардиологическим отделением. Он подскажет.
– Спасибо, Вадим Габриэлович.
И я пошел к кардиологам. Повертели меня, покрутили, кардиограмму сняли.
– Годен, – говорят, – к строевой службе.
– А как же, – спрашиваю, – сердце?
– А его у вас нет.
– Как это?
– А так. Сердце бывает только у больного человека. А здоровый его не ощущает.
– Простите, но я-то его так ощущаю, что плакать хочется.
– А как?
– Что как?
– Ощущаете как?
– Ну, режет, колет, давит, жмет, даже щекотит иногда. Сейчас вот через каждые две секунды будто стреляет кто в него. Аж подпрыгиваю.
