Одевшись, я вышла в коридор, в котором меня ждала девушка. Не теряя времени, она принялась рассказывать о моём новом месте работы:
– На первом этаже у нас размещен женский «корпус». Девятнадцать женщин распределены по пяти палатам, – мы как раз спустились на первый этаж для ознакомления воочию, – две комнаты по пять, две – по четыре. И ещё карцер, – она указала на небольшую камеру с распахнутой дверью, словно зовущей в увлекательное путешествие. Внутри она была оббита перештопанными матрасами.
– А где ещё одна? – спросила я.
– Что? – прервала ход рассказа уполномоченная девушка.
– Ты сказала, девушек девятнадцать. Но две палаты по пять человек и две – по четыре – это восемнадцать.
– А-а-а… – девушка прошла к концу коридора, – Это что-то вроде долговременного изолятора, – она указала на тяжелую деревянную дверь с маленьким окошком для подачи воды и еды. Внутри комнаты было темно.
– Мы зовём её Инид, – тихо прошептала Дарья.
– Она немка? Или англичанка? – удивилась я.
– Нет. Возможно. Мы точно не знаем. Но наружность европеоидная.
– Тогда почему Инид?
– Она ничего не говорит. С момента её поступления. Но иногда что-то рисует. На паре таких живописей было нацарапано слово «Инид». Во всяком случае, мне так рассказали. Я работаю здесь уже несколько лет, но она оказалась тут задолго до меня.
– И что, никто её не искал?
– Может и искали, но, как видишь, не нашли. Мы даже не знаем русская ли она вообще. Только примерный возраст – сейчас ей около двадцати.
Я заглянула в окошко и увидела в углу фигуру обхватившей себя за ноги девушки. Её тёмные, как ночь волосы опадали вперёд и скрывали её от глаз почти полностью. Но всё же я сумела заметить, что её кожа неестественно бледного цвета. Девушку явно давно не выпускали из камеры.
– Какой ужас…
– Да уж… Тебе нужно будет следить, чтобы эта дверь оставалась закрытой, приносить и уносить поднос. Всем остальным занимается лично главврач.
– Что она сделала? – такой режим не будут устраивать просто так.
– Когда она прибыла, как мне рассказывали, все решили, что это девочка – типичный кататоник. Но потом, каким-то совершенно непостижимым образом проскочила ночью в кабинет главврача и устроила там жуткую сцену. К счастью, он тогда остался на ночь – вышел ненадолго покурить. Когда поднимался обратно, услышал грохот. Позвал медбрата и сестру, пытались её схватить. Пока её скрутили, она умудрилась брату заехать в шею скальпелем. Едва выжил, чертяка.
– Да уж…
Даша кивнула:
– После этого он полечился и сменил профессию. Что не мудрено, я бы тоже обделалась, прошу прощения за мой французский. Кстати, Инид, иногда по ночам может быть… Не обращай на это внимания.
– Выть? Как волк?
– Нет, – она скривилась, – Я даже не знаю с чем сравнить эти звуки. Но почему-то мне всегда казалось, что именно так воют призраки.
– Ты меня разыгрываешь, – я не склонна была верить во всякие глупости, – Не подходящее время для страшилок.
– Думай, что хочешь, Анна. Но мне незачем тебе лгать.
Мы немного постояли, думая каждый о своём.
– Ладно, на чём мы остановились? Ах да. Так вот: тётя Глаша – наша повариха готовит вон там, в каморке в начале коридора. Мы же должны выставить тарелки на стол здесь, – она указала на холл, часть коридора, преобразованный под столовую и комнату отдыха одновременно, – и такой же сверху, на втором этаже. Носим еду наверх с помощью ТВН-ов. У тёти Глаши спросишь, она покажет.
