Так что, гордо прошествовав мимо мест общественного пользования и лишь ненадолго задержавшись у гардероба, чтобы скинуть вмиг ставшее тяжелым и жарким пальто, я направился прямо к стойке. А там как старого друга приветствовал меня Фил – хороший парень и бармен милостью божией, – я взял у него пару темного пива и непременных сухариков на закуску.
Неправильно это, конечно, заливать добрый кагор пивом… Ну да что уж тут поделать, выбора у меня не было.
Конспирация!
Слыхали когда-нибудь про такого зверя?
То-то же.
Я вдруг почувствовал, что начинаю впадать в какой-то совершенно неуместный истерический и немного хмельной сарказм. Неуместный по целому ряду причин, сводившихся, по сути, к одной: права на этот сарказм я сейчас не имел, не время было для сарказма.
Ну и что с того, что мне «смешно от этой роли»? Как известно, «есть еще вопросы, которые решают только так»!
И будут решать черт знает сколько времени еще…
Да полноте вам, батенька. Разве не предупреждали вас дома, когда вы подписывались на эту, в общем-то, непыльную исследовательскую работенку, что этим вполне может кончиться? Ну не кончиться, положим, – тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо, – но что такое вполне может произойти?
Предупреждали, и еще как.
Очень даже доходчиво и доступно. Да, черт возьми, ведь я сам работаю в конечном итоге на то, чтобы доходчивее предупреждали, чтобы никакая тварь не могла навредить нашим планам!
За каждым, кто удостоился высокой чести быть родом из Анклава, ненавязчиво и, само собой, неафишируемо присматривают. И за мной наверняка присматривали с самого начала тоже: неужели же я об этом не знал?
Да, но… Но все же я не думал, что это коснется меня, что они пойдут на столь явные открытые действия. Ах, Клара, Клара, как же все-таки это хорошо, что ты не любительница распространять где ни попадя интимные подробности частной жизни случайных друзей. Милая Клара… Когда-нибудь… Да, когда-нибудь.
Ведь я твой должник отныне.
Но с чего же, по какой такой причине пошли они на столь явную провокацию, почти хамство – беседы с моими друзьями-приятелями и все прочее?
Это ведь все не просто так. У них что-то есть.
Против меня. Против нас…
И так невовремя. Именно теперь, когда все уже движется к концу, когда осталось буквально еще несколько полнокровных, изматывающих душу и сердце рабочих дней, и картина наконец-таки станет цельной…
Впрочем, ведь я и так умудрился продержаться без всяких эксцессов больше года.
По идее, я должен бы был почувствовать прилив гордости, самоуверенного довольства собой. Но гордости не было – ни на грамм. Ведь продержаться нужно было не год, не полтора и даже не два, а столько, сколько требовало того дело. А я не смог, не сумел…
В конце концов, я социолог, сердито сказал я сам себе, историк, если угодно, и никак не профессиональный разведчик. («Институт Экспериментальной Истории…» – выплыла ассоциация откуда-то из детства. Да уж, ничего не скажешь.) Я ничего не знаю, я ничего не понимаю в этом, я даже шпионских романов-то как следует не читал. А ну и что. Если дело потребует от тебя качеств профессионального разведчика, ты эти качества должен приобрести. Во что бы то ни стало.
Так где же произошла накладка, в чем и когда я ошибся?
Ладно. У меня еще будет время подумать над этим. Сколько угодно времени.
В неограниченных количествах… Там, дома.
Придется уехать.
Как ни жаль, как ни велико желание остаться еще на несколько недель… дней, никому ничего не говорить и остаться. Надо. Я не имею права рисковать.
