А не пойти ли мне сегодня на Стену, подумал я. Давненько я там не был уже, с месяц, наверное, а зря: ведь Стена – это не только люди, вполне даже близкие мне по духу, что вообще редкость, это же одна из самых ярких сторон нашего житья-бытия, если задуматься, это же характернейшая площадка игр Страны Чудес, только играют здесь не в крокет, но это же интересно, это же все так интересно и важно, и так просто дорого мне, в конце концов…
Да, решено. Буду сидеть сегодня до ночи на холодном камне, орать вместе со всеми старые песни, базарить о какой-то фигне и о том, конечно, как там у всех складывается – не складывается, кто сейчас где и чем занимается, вспоминать тех, кто ушел, без злобы или сочувствия, холодно, как о совсем чужих (так оно, впрочем, и есть), и снисходительно-добродушно пожимать руки новым: время покажет, приживутся и останутся ли они на Стене, а пока – подходи и садись, эта тусовка не закрытая, здесь только не любят навязчивых и наглых, люди же мирные чувствуют тут себя вполне комфортно… И буду пить спирт без закуски, быть может, а, быть может, и нет: как пойдет. И обязательно еще надо будет спросить, как там Крэш и Татьяна, и решили ли они что-то, в конце концов, – свинство, это, конечно, с моей стороны, так забывать друзей, да и вообще многое в моей жизни свинство…
И, как я решил, так оно все и случилось. И встретили меня даже с какой-то неожиданной радостью, я и не думал, что ребята обо мне скучают, а вот надо же, и вправду подходили знакомиться какие-то новенькие – молоденькие мальчики и девочки пятнадцати, шестнадцати, семнадцати лет, – и я с удовольствием ребятам – жал, а девушкам – целовал руку; они все мне были очень симпатичны, эти ребята и девушки, уже тем, что были здесь, на Стене, потому что появиться на Стене уже значило как-то выделиться из толпы, все-таки это было место не для всех, все-таки это было место очень для некоторых…
И в который раз я восхитился открывавшимся отсюда видом: высокий отвесный обрыв, поросший жухлой колючей травой, и темная, влажно и грустно сверкающая медленная река, – особенно хорошо это смотрелось вечером или ночью, когда лился на воду свет фонарей и окон домов другого берега, а на этом был только старый замок, печальный архитектурный раритет совсем другой эпохи, за стенами которого находили приют подчас довольно странные люди… такие, как Крэш и Татьяна, к примеру. Это сравнение в моих устах очень высокий балл…
Встретились они давно, и у обоих к тому времени уже был пройден довольно-таки большой и яркий кусок жизни – совсем даже не праведной жизни зачастую. Я не знал еще их тогда, но рассказывали, что сразу их как-то скрутила, повязала жуткая и странная общность – «любовь-вражда», та самая, когда и врозь скучно, и вместе тесно. Поначалу они как-то пытались еще устроить так, чтобы отношения их не выходили за рамки так называемых «профессиональных», но, как это всегда и бывает, ничего у них не вышло. А то, что они делали вместе (на Татьяне в основном были тексты, на Крэше – музыка, хотя порой они менялись местами или работали сообща) на самом деле было круто – до такой степени круто, что это не только сразу же признали на Стене, но и во всех главных клубах города, да и на радио крутили одно время пару их совместных треков. И неизбежно повела-понесла бы их эта дорожка ввысь, если не на самую вершину Олимпа (это все же случается после десятилетий работы и с единицами), то уж на малые вершины данной горной цепи признания – точно. Но тут-то и обнаружилась вся загвоздка: черт знает почему эта пара совершенно не могла долгое время существовать вместе, – а группа – это, в общем-то, единый организм, и любые конфликты сказываются на работе очень болезненно. Что уж говорить о соавторстве – процессе тонком и лично для меня совершенно загадочном: наверное, мне никогда не понять, как могут вообще что-либо сотворить вместе два умных, бескомпромиссных человека, у каждого из которых свой взгляд на проблему и способы ее решения.
