Над крышами промелькнул парапет Цепной башни – самой высокой башни в Агрионте, – и Лилотта застонала от облегчения. Но когда она, запыхавшаяся, выбежала на каменный тротуар возле рва, ее радость сменилась ужасом.
Через этот мост она лениво переходила счастливыми летними днями, вместе с другими богатыми отдыхающими, направляясь в парк Агрионта, чтобы посмотреть на людей и показать себя, поаплодировать фехтовальщикам на летнем турнире… Она вспомнила, как улыбалась при виде утят, чинной цепочкой плывущих следом за матерью, как они с Харбином считали зеленые, красные и лиловые листья водяных лилий в тот день, когда он сделал ей предложение. Все было так живописно!
Теперь ворота были закрыты. Перед ними теснились люди, колыхался отчаянный лес рук, к надвратной башне летели вопли с просьбами впустить. Пожилая женщина в изысканном платье скребла по дереву ногтями. Лилотта, пошатываясь, перешла мост и присоединила свой голос к остальным. А что еще ей оставалось?
– Помогите! – верещала она. – Помогите!
Бледный человек в красном шарфе смотрел куда-то за ее спину, и она обернулась, следуя за его взглядом. Вся ширина Прямого проспекта была заполнена приближающейся толпой. Над головами колыхались транспаранты, блестели наконечники копий и доспехи.
– О нет, – прошептала Лилотта.
У нее больше не было сил бежать. Ей больше некуда было бежать. Неподалеку горел дом; клубы дыма выкатывались из верхних окон в брызжущее дождем небо.
Люди принялись разбегаться, сбивая друг друга с ног, топча друг друга в бессмысленной спешке. Лилотта получила локтем в лицо и пошатнулась, чувствуя вкус крови во рту. Ее нога запуталась в порванном платье, парапет ударил ее по коленям, и, отчаянно ахнув, она полетела кувырком.
Ров не был таким уж глубоким, но даже несмотря на это, вода с размаху ударила ее, лишив дыхания, и засосала в глубину в потоке пузырьков. Ее чудесное воздушное платье мгновенно превратилось в мертвый груз – ткань сковывала движения, тащила вниз. У нее не оставалось никаких сил. Даже на ужас. Какая-то ее часть хотела просто отпустить все и погрузиться на дно, но другая часть не соглашалась сдаваться, заставляя ее биться, бороться, дрыгать ногами.
Лилотта всплыла, отхаркивая грязную воду, сражаясь с гущей цепких, липнущих к телу водяных лилий, вблизи оказавшихся гораздо менее живописными. Ее окружала темнота – она была под мостом. Девушка прижалась к склизким камням; на лицо налипли мокрые волосы, в ноздрях стоял запах гнилых овощей.
Неподалеку, лицом вниз, плавал труп. Едва различимая в полумраке намокшая одежда, спутанные волосы… Вот он медленно повернулся, ткнулся в покрытую мхом стену рва, и его потащило прочь. Как знать, кто это мог быть? Как знать, кто такая она сама? Как знать, будет ли она еще жива через час? Все изменилось.
Народная Армия пришла в город. А она – разве она не народ? Когда она стала их врагом? Лилотта крепко зажмурилась, дрожа в ледяной воде, и перестала пытаться сдерживать рыдания – все равно никто не мог их услышать в оглушающем шуме толпы наверху. Грохот сапог, лязг металла, звон стекла, дребезжание колес… Демон с тысячью голосов.
– Хлеб! Дайте нам хлеба!
– Пускай Закрытый совет выйдет к людям!
– Великая Перемена наступила!
– Открывайте ворота, сукины дети!
– Впустите нас, или мы сами войдем!
И громче всего остального – буравящий воздух безумный визг:
