Открыв водительскую дверь, я первым делом прислушался. На улице по-прежнему властвовал мороз, минус двадцать не меньше. Поднялся небольшой ветер, всё вокруг прямо кричало, что проклятая снежная пурга впереди. Кроме как скрипа качающихся деревьев и завывания проклятого ветра я не услышал, поэтому открыл дверь шире и выглянул наружу, вдохнув морозный воздух полной грудью.
Убедившись, что волки ушли, я положил на снег сделанные только что снегоступы и принялся их завязывать прямо на ботинки, не забывая при этом постоянно сканировать окружающее пространство на предмет опасности в виде стаи волков. Сделав круг вокруг УАЗа, я убедился, что снегоступы работают и, несмотря на их вес, передвигаться в них гораздо комфортнее, чем бороться со снегом, постоянно проваливаясь чуть ли не по пояс. Теперь я уверенно держался на ногах и мог спокойно разглядеть ледник, находящийся от меня метрах в пятидесяти.
Разбившаяся о неровности рельефа, будучи когда-то цельной ледяная глыба, внушала уважение. Ледник, сползший с вершин гор, имел колоссальные размеры. Наверное, такая глыба могла заполнить чистой прозрачной водой не один пруд средних размеров. Лёд был настолько чистым, что переливался синевой, а при свете солнца становился ясным. Взобраться на такую глыбу, а тем более преодолеть её – задача не из лёгких. Хотя, наверное, опытному скалолазу эта задача не показалась бы сложной, но безопасной он её бы точно не назвал. Даже с того места, что наблюдал я, было понятно, что там, наверху ледника, особенно в его средней части продолжается движение льда, а то что я вижу огромные глыбы по краям – это всего лишь выдавленные куски льда. Прислушавшись, мог однозначно сказать, что сквозь ветер и скрип деревьев я слышу шелест медленно двигающегося льда. Наверное, если бы на улице была бы хорошая, тихая погода, этот монотонный, величественный треск был бы слышен на всю округу.
Взглянув на гору, до которой я так и не добрался из-за ледяной ловушки, я удивлённо приподнял глаза. Насколько я помнил, сразу после моста дорога поднималась прямо вверх и только потом поворачивала налево, теряясь в деревьях, поросших на Байкальских горах. Но сразу после ледника, под которым остался мост, узкой полосы, поднимающейся в гору, засыпанной снегом, а, следовательно, белого цвета не наблюдалось – гору покрывал сплошной лес. Я посмотрел направо, затем налево, как будто дорога могла под воздействием каких-то неведомых сил переместиться в сторону. Естественно, знакомой полосы-дороги я не увидел, она исчезла; передо мной стояла гора, поросшая величественными деревьями.
Как такое возможно, я затруднялся ответить, так как в моей жизни не было примеров, с чем это событие можно было сравнить. Если бы деревья на соседней горе повалило, например, от землетрясения, созданного двигающейся тяжёлой льдины. При этом они упали бы сплошным ковром, закрывая собой дорогу. Или спустившийся ледник был бы настолько большим, что закрывал бы её своей массой, то ещё можно было бы понять. Но гора через ущелье не выглядела пострадавшей, просто дорога исчезла, и это выбило меня из привычной среды понятного и известного мира.
Такая новость не просто шокировала меня, я оцепенел от представшего зрелища. Время как будто отключилось – ветер, звуки всё исчезло. В голове билась лишь одна мысль: «А где дорога?». Не знаю, сколько я так простоял. Наверное, долго, так как успел изрядно замёрзнуть, именно холод и вытащил меня из состояния ступора.
