И тогда, перед всё ещё затуманенным сном взором величайшего археолога мира, на миниатюрном экране телефона возникла забинтованная мумия, одетая в костюм фараона, которая у него на глазах покидала усыпальницу в ореоле целого снопа искр, похожих на залп фейерверка, а рядом с фараоном фыркал и яростно подвывал его кот.
– Что это за безобразие? – пробормотал Такакрейзер и поскрёб в затылке под ночным колпаком.
– Фррр! – возмутился Кайзер, услышав кошачье мяуканье и мысленно уже ступив на тропу войны.
– Чёрт его знает что такое!
Неизвестно каким чудом, но камера наблюдения в усыпальнице Тамплкартона осталась включена, и археолог мог наблюдать в прямом эфире всё, что там творилось. Неизвестно каким образом, но он догадался, что происходящее у него на глазах вряд ли можно считать нормальным явлением и ещё в меньшей степени – хорошей новостью.
И тут археолог побледнел. Могила… Тамплкартон… камеры… Он понял, что фараон сейчас ускользнёт от него навсегда, а вместе с ним и ожидающая археолога слава. Он осознал, что завтра утром, когда все журналисты соберутся перед пустым саркофагом, разразится чудовищный скандал, а сам он, Такакрейзер, величайший археолог мира, рискует прослыть величайшим болваном во всей Вселенной… И он сделал то, что часто делают люди перед лицом катастрофы, потому что это первое, что приходит им в голову, – Такакрейзер очень громко закричал:
– Тревога! Тревога! На помощь! Спасите! Держите вора!
Вскочив с кровати, Такакрейзер запрыгал по комнате, как кенгуру или как блоха, он рычал, словно тигр, которого укусил клещ, и вопил, словно попугай, у которого кто-то стащил его арахис. Он рвал на себе волосы и даже разодрал в клочья собственный ночной колпак.
А потом внезапно замер как вкопанный.
– Нет-нет… Как раз никакой помощи мне и не надо. Никто не должен знать, что произошло!
Такакрейзер оделся, вышел из дома и побежал к своему автомобилю. В мощных мускулистых руках его появился огромный сачок. Он отправлялся на охоту за мумией.
