У Семочки кадык на шее и жилистые руки. Он русский. Он зовёт её Ириска.
Объясняет, что ириска, это такая конфета, которую можно класть под язык.
Свою Ириску писатель кладёт под язык очень редко.
– Тебе ведь хорошо, было хорошо? – спрашивает он, потом, после тех самых утробных криков.
Не спрашивает, а утверждает.
Женщина прищуривается, смотрит в окно, убирает медный завиток за ухо.
Она вспоминает, насколько ей было хорошо в последний раз, как давно этот последний раз был, и не стоит ли позвонить Стиву?
Стив работает менеджером у них в журнале, давно поглядывает на Ирис голодными глазами и наверняка умеет обращаться с ирисками.
В остальном, он такой же, как и все.
Но не такой, как Семочка.
Таких, как Семочка больше нет.
Иногда и самого Семочки нет.
Во всяком случае, ей часто так кажется.
Вот и сейчас, он настолько ушёл в свой новый роман, настолько в него нырнул, что стал частью этого проклятого Вавилона.
Роман так и называется «Вавилон» и главный герой романа, представьте себе, ослик.
Ах, нет, не так.
Ослик.
Есть в книге ещё городской сумасшедший Оникс и мастер Гор, есть Башня и Библиотека.
Есть жара, она переливается через край романа и иногда заполняет собой даже этот ветхий дом, сползает по ступеням в сад, и тогда слабое осеннее солнце начинает светить сильнее, так, что режет глаза.
До слез.
Ирис ненавидит все, что касается Вавилона, глиняных табличек, бирюзового Ефрата и средиземноморского солнца.
Особенно она ненавидит пронзительный ослиный крик, похожий на звонок Сёмочкиного будильника.
Сегодня, как и всегда, когда у Сёмочки «идёт роман» будильник завопил по ослиному в половине пятого утра.
Семочка вскочил как ошпаренный, прошлёпал на кухню, заварил свой чефир, подхватил чашку и сахарницу, вышел из дома. Хлопнула дверь веранды.
С тех самых пор Ирис не спит.
Когда осень, утро и прилив, особенно хочется ласки.
Сначала она ворочалась, потом все-таки встала. Приняла душ, накинула уютный халат. Пошла на кухню, покрутилась, выпила кофе. Замесила тесто на утренние блинчики, поставила тушить овощи для обеденного рагу.
Задумалась, что приготовить на ужин и какое вино охладить.
Закончив с кухней, решила заняться статьёй.
Прошла в свой кабинет – огороженный угол кухни, вернее, даже не угол, а облупленную нишу с окном, в нише жили стол с продавленным диваном, на диване жила кошка Ню.
Статья сначала пошла хорошо, но мысли скакали, как зайцы, а ручка упала и укатилась.
Ирис вздыхает, кладёт голову на руки, замирает.
Хорошо бы выйти в сад, поискать малину, вдруг осталась пара ягод?
Кошка Ню подходит, трётся об ноги.
Ноги у Ирис длинные и стройные, вот что значит иметь правильные гены.
Мама у Ирис финка, а папа русский, как и её Семочка. Может быть поэтому она его выбрала?
Да нет, это он её выбрал. Схватил, украл, унёс.
Уволок.
В прошлой жизни у Ирис было все как у людей.
Дом, муж, дети.
А сейчас все как у жены писателя.
Дом – курам на смех, дети выросли, первый муж уехал на море со своей секретаршей, а она… Ей даже работу пришлось поменять.
– Никаких дежурств в больнице! – кричал Семочка, размахивая жилистыми руками. – Я тебя обеспечу!
