– Не переживайте, я готов сотрудничать, Стас меня попросил, да и я сам очень хочу помочь. Просто хотел посмотреть, как вы отреагируете, – ободряюще добавил он, заметив напряжение, которое скользнуло во взгляде Вики. – Извините, профессиональная деформация.
– И часто у вас были сеансы? – спросила Вика, опустившись в кресло, делая вид, что не слышала его последних фраз.
– Когда как, – ответил Матвей, устраиваясь напротив. – Зависело от… Потребностей. Когда – раз в месяц. Когда – раз в неделю. Бывало чаще, бывало, реже.
– А как в последний месяц?
– В последний месяц было две консультации. Последняя – за неделю до смерти.
– На что она жаловалась? Может было что-то, что её особенно беспокоило?
Вика поймала себя на мысли, что инстинктивно наклонилась к Матвею всем телом в то время, как он расслабленно опирался на спинку кресла.
– Вы же знаете, что она была приемным ребенком? – спросил он и продолжил после того, как Вика кивнула. – Я считаю, что её детство было трудным и не благополучным. Судя по её воспоминаниям, родители обращались с ней плохо. Отсюда – подвижная психика. Слишком подвижная для человека такой профессии. Этот образ жизни, на мой взгляд, совершенно не подходил ей по складу характера. Даже не то, чтобы не подходил… Просто он как бы провоцировал её психику, обнажал травмы. Желание понравиться, страх, потерять любовь своих поклонников, да и просто любовь…
– Вы про Льва, про их расставание?
– И про это тоже, да. Нужно быть очень устойчивым и зрелым психологически, чтобы работать в такой среде и оставаться счастливым. Лада, к моему большому сожалению, не была такой. Ей нужна была помощь. Мне казалось, наши сеансы давали её.
Вика кивнула, думая о том, что не узнала примерно ничего нового из того, что он ей сказал.
– Она хотела вернуть Льва?
– Вы же понимаете, что я не принимаю решения за своих клиентов? Я могу только сказать, что её беспокоило, с чем она приходила.
– Я понимаю и все же…
– Нет, она не рассчитывала, что они снова будут вместе.
– Кто-то еще, кто беспокоил её, угрожал, мешал в чем-то?
Матвей неопределенно развел руками.
– Нет, больше ничего не припомню.
– Какие, по-вашему, у неё были отношения с Аллой?
– Не плохие, нет, – сказал Матвей. – У неё не было каких-то тяжелых проблем, связанных с Аллой. Насколько я знаю, конечно.
– А она пыталась найти свою настоящую семью?
– Мне не известно о таких попытках. Но я только врач, не забывайте. Я видел её не так часто, она не сверяла со мной каждый шаг своей жизни.
Вика замерла в нерешительности. Она чувствовала себя теннисным мячиком, который летит в стену, и каждый раз возвращается ровно в ту же точку, с которой стартовал.
– Вам что-то говорят эти имена? Может быть, Лада упоминала кого-то на сеансах? – спросила она, протянув ему список, найденный в компьютере Лады, от которого сбежала Ева.
Матвей просмотрел список медленно и вдумчиво, словно пытаясь вытащить из памяти хоть какую-то фамилию, но в конце концом, вернул листок.
– Увы, они мне не знакомы.
– А что вы сами делали в ночь убийства Лады? – наконец спросила Вика.
– У меня была консультация, клиентка приезжала в мой домашний офис. Я иногда принимаю на дому, там даже удобнее, – пояснил он.
– Может быть есть что-то еще, что вы бы хотели мне сказать? Может быть, что-то, что могло просмотреть официальное следствие?
Впервые в глазах Матвея она заметила глубокую тоску. Словно на мгновение он сбросил с себя формальный костюм семейного доктора, и превратился в обычного человека, который потерял кого-то важного.
