Мустанг и Чика - страница 2

Счастливое тело вынеслось на зимнюю улицу. Змей молча сопел сзади. Странные ощущения для меня. Эмоции захлестывали, голова почти не болела. Еще эта детская истерика, невозможная для меня бывшего. Как бы мне не опацанячиться полностью и не стать Пашкой Чекалиным, четырнадцати лет от роду.

Вот это да! Я могу знать то, что может знать Чика. Оглянулся назад. Школа была сделана по типовому плану. Дальше должны быть улицы и однообразные панельные дома. На центральной площади красовался каменный Ленин напротив стекляшки дома культуры. На афише намалевано название фильма «Высокий блондин в черном ботинке», Франция, 30 января, три сеанса вечером. С фасадов зданий лезли в глаза огромные плакаты «Слава Труду», «Достойно встретим двадцать пятый съезд КПСС», «Тридцать лет Победы». Кварталы панельных пятиэтажек кустились вокруг центральной аллеи. Такие поселки со всеми удобствами стали строить для сельских тружеников еще с шестидесятых годов. Это подчеркивало прогресс советского образа жизни. Самым приятным была близость лесов и водоемов, еще не загаженных коттеджами. В часе езды на электричке манила развлечениями столица. Итак, я теперь оказался таинственным образом в 1975 году, в посёлке при агрокомплексе «Родные Просторы».

– Ты чего такой? – отвлек меня от размышлений Змей.

– Голова… – пояснил, трогая осторожно свой шишак, – Многое позабыл.

– Ух ты! – завистливо протянул Змей, – Теперь у тебя законная отмазка. Контрошу по алгебре в среду можешь не писать. А мне от бати снова влетит, сука.

По-школьному все звали Вовку Медведева – Медиком, пока в пятом классе после просмотра гедеэровского фильма «Чингачгук – Большой Змей» он не соорудил с помощью картонки и надёрганных из петушачьих хвостов перьев индейский головной убор роуч. В таком виде он появился в классе, вызвав ажиотаж среди одноклассников и суровую запись в дневник красными чернилами рукою классухи. По чикиному восприятию, отец друга был типичным ментом с нулевым интеллектом и фигурой тяжелоатлета. Не верилось, что худенький Змей произошел от него. Месяц назад этот здоровяк совершил натуральное надругательство над гордым чикиным телом кожаным ремнем, обосновывая этот расклад тем, что пацан неправильно растет без отца. В дальнейшем тело проявляло предельную осторожность и не давало ему больше возможности снова проявить таланты воспитателя. Оно просто перестало появляться у Змея дома.

К «себе» идти тоже не хотелось. Память Чики транслировала картинки с видами грязной двухкомнатки и живущей вместе пьющей матери, которая не стеснялась приводить домой разных типарей. Чика старался после школы бродить до вечера по улицам, лазить по подвалам, оставаться в гостях у друзей, если позовут. Если приходилось заходить домой, то он деликатной мышкой прошмыгивал в свою комнатку, пытаясь не прислушиваться к шорохам и возне из темной комнаты. Во многих хрущевках с проходными комнатами рукодельные жильцы превращали кладовку в дополнительную комнату, где обычно размещалась кровать. Такая комната называлась тёмной.

Змей настойчиво зазывал меня в подвал, но я уже сильно устал управлять своим новым телом и оттянулся на задний план. Если кому доводилось ездить на необъезженном, или больном жеребце, тот меня поймет. Приходилось находиться в диком напряжении, постоянно ожидая своевольных действий от носителя. Так же и с этим пацаньим телом.