Эти трудяги работали девять часов в день и шесть дней в неделю и получали двадцать долларов в месяц. Нигде в мире мне не приходилось видеть такого внимания к мелочам и эффективного расхода человеческой энергии. Мои прежние представления о продуктивности вьетнамцев – старуха, часами просиживающая со связкой бананов в ожидании, что кто-нибудь их купит, – оказались ошибочны. Я была потрясена.
Хозяин пекарни умолял меня вернуться и познакомиться с женой и послал лодочника отвезти меня обратно к мостику, где мы с ним и встретились.
Я тихонько прокралась в дом, где Тяу с Фунгом так и не очнулись от послеобеденного сна.
Дорогая мамочка!
Фунг – грубиян и пьяница, нечистая на руку, ленивая жаба. Его страшные когти и торчащий золотой зуб снятся мне в кошмарах.
Мы пустились в путь с первыми рассветными лучами, прежде чем узкая полоска асфальта, идущая через центр города, не начала плавиться на солнце. Мои кости скрипели почище злосчастного велосипеда, а обожженная кожа, казалось, вот-вот лопнет, как перезрелая дыня. Мои проводники выклянчили еще денег, якобы на подарок, который они каким-то чудом умудрились купить нашей хозяйке, хоть и просидели весь вечер в шезлонгах на веранде. Я попросила показать мне его, но мне объяснили, что открывать предназначенный другому сверток – плохая примета. Когда мы уезжали, хозяйка добродушно похлопала меня по спине и умоляла приехать еще, а я искренне надеялась, что у нее действительно осталось что-нибудь на память о нашем визите, помимо обглоданных рыбных костей и яичной скорлупы.
Мы колесили обратно по той же дороге, по которой приехали сюда. Я уже и не надеялась понять наш маршрут, мне было все равно. Я сообщила Фунгу о своем желании пожить несколько дней в маленькой деревне, и мне пообещали, что с наступлением темноты мы окажемся как раз в таком месте. Тем временем я училась получать удовольствие от простого процесса езды по пышно зеленеющей округе, где на пути изредка попадались придорожные поселки. Я наслаждалась этой свободой: никто не указывал мне, как держать палочки для еды, не нужно было ломать голову, как поприветствовать новых знакомых, не нужно ежиться под неодобрительными взглядами моих сторожевых псов. Мне было спокойно, а дорога была такой ровной, что бесконечное нажатие педалей стало автоматическим, как ход поезда по рельсам. Мимо проносились пейзажи – достаточно медленно, чтобы я успела ими полюбоваться, но и настолько быстро, что интерес не успевал угаснуть. Сказочные зеленые поля наполнили меня умиротворением и счастьем, и я стала выкрикивать приветствия продавцам леденцов и крестьянам, копающимся в грязи, годовалым детям и усталым старикам.
Они отвечали улыбкой и взмахом руки. До меня докатывалась волна их изумленных возгласов:
– На велосипеде! Она говорит по-вьетнамски! Белая леди…
Фунг ехал рядом, чтобы попрактиковаться в недавно выученных английских предложениях. Его произношение заметно улучшилось, хотя его больше интересовали новые слова, а не построение осмысленного диалога. В заднем кармане я хранила маленький словарик, и мы крутили педали, обмениваясь обрывочными фразами и отдельными словами.
– Когда ты надела бвуки, я думай – ты старая зенсина. Когда ты надела… – он стал вспоминать слово, потом постучал по ноге тыльной стороной ладони чуть выше колена, – я думай – ты молодой зенсина.
– Спасибо.
