Никогда я не стоял так близко к тайне!
Мы оба не очень уверенными шагами вернулись в комнату и остановились напротив загадочного портрета. В окно тускло светило осеннее солнце, падало размытыми лучами на вытертый паркет. Мужчина с портрета не исчез, но несколько поблек. Так мне, во всяком случае, показалось. Голова моя кружилась от случившегося, от сотен мыслей, захвативших её в бешеный хоровод. Помотав головой, словно отгоняя ненужные видения, я резко развернулся и направился к противоположной стене, где стоял шкаф и полки с красками, книгами и карандашами. Взял из большой подарочной коробки чёрный карандаш с рабочим блокнотом и вернулся к портрету. Николай Львович застыл в позе монумента и размышлял.
– Хочу нарисовать лицо, пока его хорошо видно. Вдруг оно завтра исчезнет? И, потом, если я покажу картину милиции и скажу, что нарисованный мужчина – убийца, проявившийся через полтора года после написания портрета, меня отправят в сумасшедший дом. Ведь так?
Несмотря на трагическую, на мой взгляд, ситуацию, Николай Львович весело рассмеялся. Его громкий смех разлетелся по всей комнате, залетая в каждый её уголок. Устав от полёта, нечаянная радость приземлилась на мои опущенные плечи и расправила их.
– Ты прав, мой мальчик. Тебе вряд ли поверят, поэтому давай никому не рассказывать о нашем открытии. Не уверен, что появившийся на портрете призрак может увидеть каждый. Нам нужно это обязательно проверить. Завтра у тебя сеанс…
– Пожалуйста, побудь со мной во время работы. Мне как-то не по себе, очень тревожно и не хочется оставаться наедине с клиенткой. Вдруг что-то случится, а я не буду знать, что делать, ведь не каждый день видишь призраки на собственных картинах. Я растерян, мне нужна твоя поддержка…
– Конечно, я останусь, сынок. Обязательно. Не переживай. Возьму книгу и тихонько почитаю на кухне. Когда у тебя встреча?
– В десять. Придёт молодая женщина. Мы с ней встречались на прошлой неделе. Записалась она ко мне несколько месяцев назад. Хочет получить для городской квартиры портрет богатой преуспевающей бизнес-леди. И она его получит.
– Что ж, заканчивай набросок, я продолжу уборку. Студия должна быть в полном порядке. Сверкать чистотой и дышать покоем. Никаких страхов. Никакой спешки. Только работа и радость.
Николай Львович развернулся к креслам, собрал в охапку разложенные шляпы и шали, оставшиеся от примерки вчерашней посетительницы, понёс их в небольшую комнатку без окна, приспособленную нами под склад декораций и аксессуаров. Вчера очередная заказчица не менее трёх часов примеряла все имеющиеся у нас шляпы, усаживаясь в кресло в различных позах, гляделась на себя в большое зеркало, поставленное напротив. Она решала, какое же платье ей заказать специально для портрета, очередь на который подходила уже через месяц.
С тех пор, как я поселился на Садовой в квартире Учителя, мне недоставало ни сил, ни мужества съездить и посмотреть на дом, из которого меня так неожиданно и жестоко выгнала судьба. Несколько раз я отправлялся в начало Невского проспекта, где мы жили с бабушкой Алиной в большом старинном доме, но, не доходя до него, останавливался в нерешительности и поворачивал обратно. Что хотел я от нашего бывшего дома, от своего прошлого, что искал? Частичку позабытого счастливого детства? Воспоминания об уюте, о жилище, полном моих личных и отнятых навсегда вещей? Наверное, я искал там потерянную любовь моей семьи, близких мне людей. Я искал чувство защищённости, уверенности, которые давала мне их любовь. Эти чувства ушли из моей жизни вместе с ними. Вместе с моей семьёй. И я боялся приблизиться к чужим мне теперь стенам, чтобы не растерять последние капли греющих меня воспоминаний. Я всё ещё был полон надежды найти убийцу моей бабушки. Узнать, почему она должна была так несправедливо умереть. Узнать о судьбе нашей квартиры.
