Мужчины – о себе - страница 7

Так это или нет, но мы все привыкли думать, что знаем точно, что такое мужчина и что такое женщина. Раньше существовали строго очерченные разграничительные линии, и было не много людей, которые их пересекали. Но произошли перемены. Если вы ощущаете себя мужчиной сегодня, нет гарантий, что так же будет и завтра. Почему? Потому что сама суть мужественности в нашей культуре подвергается переосмыслению. Мужчинам такое положение дел может не нравиться, но это факт, и нам лучше осознать его и перестроиться.

Представления о мужественности тех, кому пятьдесят и больше, могут не соответствовать представлениям тех, кто моложе. Мы выросли на таких образцах мужественности, как Одинокий рейнджер[1], генерал Дуглас Мак-Артур, Роберт Митчем и Чарлз Линдберг. Худшим – безусловно худшим – словом, которым у нас обзывались, было слово девчонка. В моем поколении это слово было взрывоопасным.

Не так у нового поколения мужчин, которые, кажется, обзавелись новыми образцами. Рок-музыканты, программисты и мужчины-домохозяйки вполне могут входить в их число. Образцы прошлого отличались некоторой симпатичной грубоватостью. Нынешние вызывают ощущение страстности или мягкости.

Слишком часто мужественность определяется поверхностно, через набор стереотипов. Вот, например, три таких стереотипа. Мы, мужчины, иногда допускаем, что представления о мужественности основаны на работе, на том, что мужчина делает: настоящий мужчина – охотник и добытчик; он несет в дом добычу. Иногда мы определяем мужественность способностью привлекать женщин: настоящий мужчина – «ходок», женщины не в силах ему отказать. А можно замкнуться на третьем определении, связанном с тем, как мужчина расправляется со своими врагами и соперниками: настоящий мужчина – боец, другим лучше поберечься, когда он идет.

Все эти три стереотипа нашей культуры могут причудливо перемешиваться и не всегда выражаются в удобных или строго разграниченных категориях мышления. Но они послужат для нас отправной точкой.

На протяжении многих тысяч лет самоопределение мужчины было связано с тем делом, которым он занимался и которое обычно требовало известной физической силы, выносливости и сноровки. Сначала мы были парнями, которые волокли домой мамонта. Позднее мы стали приносить деньги в конверте. Именно это определяло, кто мы есть – охотники, добытчики. Это был трудный путь в жизни, но он себя оправдывал. Я хорошо помню дни, когда мальчишки говорили: «Когда я вырасту, пойду работать и буду кормить свою семью». Именно это делали мужчины! И в те дни это было очень почетно. Без нас было никак!

У нас в Северной Америке значительную часть своих представлений о мужчине как охотнике и добытчике мы выстроили вокруг образа крепко сбитого индивидуалиста XIX века, который прокладывал путь на дикий Запад, мыл золото, охотился на бизонов, перестреливался с бандитами и поднимал целинные земли. Он никого и ничего не боялся. Таков был этот образ. В наше время миф переместился в мир деловых и профессиональных достижений.