— Давай, милая, немного… постарайся совсем чуточку… — шептала я ей с просьбой… с огромнейшей, просто гигантской просьбой. Ведь я не имела права нарушать приказ Гаяра. Только благодаря ему Лариса была выкуплена из загребущих маминых рук. А так… понятия не имею, что она бы с ней сделала.
Выбросила на улицу?
Отдала на растерзание уличным бомжам? Кстати, о них… после апокалипсиса на Земле многие остались без крыши над голой, и без какой-либо работы соответственно. Их состояние не позволяло работать на завоевателей. Поэтому они сиротливо бродили по улицам. Бросались на работяг. Отбирали гроши и еду у проходящих мимо женщин или детей.
Это были просто несчастные люди, которым не повезло оказаться в этой ситуации, но им, кроме их самих, никто не мог помочь. И это не потому, что люди после катастроф стали черствыми эгоистами, а потому что одну помощницу наши дорогие бомжи как-то съели.
Как?
Очень просто… набросились толпой и разрезали на части. Меня снова замутило. Это картина несколько дней напоминала о себе дурным ароматом, от которого выворачивало наизнанку. Но… убирать кровь и кишки никто не собирался. Во-первых, не хотели попасться бомжам. Во-вторых, количество моющих средств ограничено. А завоевателей, конечно же, состояние нашей планеты не волновало.
Выживали, мы, впрочем, как и бомжи как могли.
— Я не могу… не могу… — отрицательно крутила головой сестра. Из ее глаз ручьем текли слезы, а ручки, сжимающие маску, тряслись.
Все.
Достаточно.
Я сжала ладони в кулаки и, собрав всю волю в кулак, бросилась к сестре. Легкие жгло от неожиданной пробежки. В голове пульсировало. Желудок скручивало в странных конвульсиях. Наверное… из-за того, что я очень давно не ела. Нормально не ела. Не какие-то огрызки, оставшиеся после кого-то из гостей, а именно пищу. Ту, людскую, которой раньше было вдоволь.
Не важно… все это было неважно. Даже наказание, которое Гаяр мне определенно подготовит из-за непослушания. Я на все согласна. Лишь бы он больше не мучал Ларису!
Сестренка, завидев, что я бежала к ней, раскинула руки в стороны. Я обняла ее, прижав к себе, как самое дорогое, что у меня осталось. Моя семья. Моя единственная живая семья!
Лариса вся продрогла от страха… холодно-то ей точно не было. Плащ Артура все еще висел на плечах и согревал девочку. Поэтому я принялась растирать ей плечи и успокаивать. Говорят… что физический контакт, еще и столь активный… успокаивал…
Должен был успокоить, по крайней мере, я надеялась на это.
— Надя… Над-денька… — голос сестры дрожал, а глаза испугано расширялись. Да, она понимала… она догадывалась, чем это мне могло грозить.
Я ничего не отвечала, лишь гладила ее по запутанным золотистым волосам, слушая громкое биение сердца. Прямо, как у колибри. Оно вот-вот было готово выскочить из груди.
— Над-дя… — Лариса закашлялась, — зачем ты это сделала… они же тебя накажут!
Из красивых больших глаз с впалыми кругами под ними полился настоящий град слез. Боже… какие у нее красные глазки… сколько же она проплакала.
— Тише… тише… все будет хорошо… — шептала я, придавая уверенности голосу, но сама понимала, что ничего хорошо не будет. Что делали такие властные мужчины, как Гаяр – так это держали слово. Особенно, когда оно касалось наказаний.
— Вы что творите! — заверещала мама, подбегая к нам и оттаскивая друг от друга. — Здесь стоят ваши хозяева, а вы вцепились друг в друга!
