– Не думай, что я безнадежная идиотка, – холодно отчеканила я, хотя вообще редко злилась на Журавлика. – И я стараюсь жить. И, заметь, пока еще не сдохла: не просто так, не от раздумий.
– Ой, девочки, – заглянула в этот момент сестра, – а я таких классных симов создала! Хотите посмотреть?
– С удовольствием, – проворковала Нинка.
Когда она вышла вслед за Нелли, то была недовольна мной. А я злилась на нее. За правду.
В результате подруга ушла уже минут через двадцать, холодно попрощавшись. Младшая сестра не хотела отпускать девушку – так ей хотелось показать хоть кому-нибудь не только созданных человечков, но и их дома, построенные ею. Нинка пообещала, что придет в следующий раз, и тогда они «вместе будут строить дома».
Когда наконец входная дверь с шумом захлопнулась за Журавлем, я перевела дух.
Она ушла! Жаль, что мы повздорили… но мы обязательно помиримся.
Так бывает всегда.
Облегченно вздохнув, я побежала освобождать Антона, куковавшего в своем шкафу. Какое счастье, что Нинка не нашла его! Не иначе как сегодня удача в кои-то веки была на моей стороне, а не пропадала невесть где!
Антон уже стоял посередине комнаты. Улыбался. И смотрел на меня куда более ясными глазами, чем вчера.
Что-то настроения у него полярные: то с жизнью хочет свести счеты, то веселый, словно только что его самолично развлекали господа Петросян и Задорнов, взявшись за руки.
– Ушла она, – хмуро сказала я. От того, что он, должно быть, слышал наш глупый разговор, мне было неловко. Но не могла же я сказать подруге: «Нин, тише, тут в шкафу кое-кто засел!»
– Я слышал, – вдруг сказал он.
– У Нинки заскоки начались весенние, запоздалые. Не обращай внимания. Она вдруг заделалась меломанкой.
– Извини меня, – добавил Антон, отводя глаза. – Это ведь из-за меня так получилось.
– Да ну, ты брось, – великодушно махнула я рукой, – зато смешно вышло. Будет что вспомнить. Правда?
– Вполне возможно. Мне уже, наверное, пора, – задумчиво посмотрел он на наручные часы, прятавшиеся под длинными белыми рукавами.
Я не стала возражать или удерживать это чучело. Нет, чучело – в хорошем смысле. Он довольно-таки приятный парень. Я даже пригласила его к нам в гости, «когда у него будет свободное время», а потом отчего-то слегка засмущалась. Он мне улыбнулся.
Тут в комнату пришел папа и заговорщицки нам подмигнул:
– Вы тут вместе? Ну как, Ниночка ничего не узнала?
– Не узнала, – закивала я. – И Леша тоже ничего не узнает. Про его награду.
– Шантажистка, – вздохнул Томас. – Юная, но уже опытная. Дорогой мой сынок, женщины все такие. Вот у известного художника…
Он опять хотел присесть на уши Антону, но я действовала решительно: сообщила папе, что Антон уже уходит и что он, мой родитель, уже всем надоел со своим искусством и прочими глупостями.
Не забыв схватить оставленный мне на хранение «колдовской пакет», я вытащила Тропинина из этой комнаты. Вскоре он ушел, переодевшись в свои чистые вещи. Хорошо, что стиральная машинка у нас новая и хорошая – все отлично отстирала от грязи. А вообще я заметила, что одежда, в которую Тропинин облачается, не совсем ему подходит. Точнее, совсем не подходит. Но это уж его проблемы, и, как говорит Нинок: «чьи проблемы, тот пусть и парится».
– Нина ушла? Как там твой Ромео? – выглянул из своей комнаты Леша с гаденькой улыбкой. – Неужели ты его у подружки-то увела, а?
Я, кажется, покраснела и рявкнула на него:
