– Я что, шпион? Андрей, мне тоже пора.
– Уже? Ты же не видел ничего.
– Хочу кое с кем поговорить, – убрал он со лба челку.
– Ну-ну, – скептически посмотрел на него менеджер.
Со мной, что ли? Не хочу я с ним разговаривать.
Но Кей просто-напросто вновь поступил по-своему. Взял меня за руку и потащил за собой.
– Не гуляйте долго, – раздался вслед радостный голос Томаса, – до полуночи не задерживайтесь! А вообще, можете не приходить домой этой ночью! Андрей, милая пара, правда?
– Я чего-то не улавливаю здесь…
– В этом доме ничего и не надо улавливать, – и эти слова, сказанные кем-то из гостей отца, были последними, что я расслышала.
– За мной, – отрывисто сказал Кей, спускаясь по лестнице. Лифт проигнорировал.
– Эй! Куда?
– Куда я скажу. Я теперь понимаю, почему ты такая, – проговорил Кей, таща меня за собой – а спускался он быстро: еще бы, с такими длинными ногами медленно ходить просто неприлично.
А мне вообще-то немного больно! Но я не сказала ему ни слова об этом.
– Какая?
– Легкодоступная, если верить этой старухе.
– Сам ты такой, мало ли что она обо мне говорит. Бред какой-то! Она с ума сошла!
– Не мало она говорит и очень интересно, – возразил он и молчал до тех пор, пока мы не оказались во дворе дома, освещенного фонарями.
– Садись, посидим, – кивнул на лавку парень.
Ну вот, совсем не романтично сидеть в собственном дворе, в котором ты знаешь каждый кустик. Хорошо хоть почти все листики распустились, и двор теперь не голый, а зеленый, нарядный.
Кей откинулся на спинку скамьи и закрыл глаза. Я сидела на самом краю лавки и тоже молчала. И чего мы сюда пришли?
Я повернула голову и посмотрела на него. Когда он вот так вот закрывает глаза и, не двигаясь, откидывает голову, словно бы спит, он кажется милым и усталым от всего ребенком. Почему же когда он открывает рот, то говорит только одни гадости?
Я рассматривала лицо Кея, тайно чему-то радуясь.
Еще скажи – когда я вижу его прекрасную физию, я словно прикасаюсь к какой-то тайне.
Да. Мне действительно так кажется.
Слушай, а ведь ты должна его ненавидеть. Он – упырь, который портит Антону жизнь.
Да, но, знаешь, лучше бы они оказались одним человеком.
С раздвоением личности?
Да хоть с растроением.
По-моему, он и так расстроен. Смотри, как хмурится. Давай, порадуй его!
Как?
Возьми за нос – перекроешь доступ к кислороду, он обрадуется, наверное.
Я больна.
Я и не спорю.
Пока я раздумывала, старательно приглушая голос своего эго, Кей резко открыл глаза.
– Бу, – сделал он вид, что пугает меня. А я действительно немного испугалась, как бы смешно это ни звучало.
– Чего уставилась? – подозрительно спросил Кей.
– Просто так, – смутилась я.
– На меня просто так не смотрят.
Да что ты говоришь? А как на тебя смотрят? В бинокль или в подзорную трубу, чтобы лучше видеть?
Разумеется, вслух я ничего не сказала.
– Признайся, что любуешься. Я классный?
– Что за мания величия… Возьми, – протянула я Кею его худи, брошенную на площадке. – Замерзнешь. Холодает.
Интересно, почему, несмотря на слова Антоши, я не чувствую к этому Кею каких-нибудь сильных негативных чувств? Ведь теперь я точно знаю, что суперзвезда просто делает гадости близнецу. Кстати, никогда не думала, что двойняшки могут до такой степени друг друга не любить. Мне казалось, они что-то вроде одного целого. Не зря же по телевизору частенько показывают передачи о том, что между ними существует какая-то особенная мистическая связь, и даже сны им снятся одинаковые. Последний факт был выведан мной в школе у девочек-близняшек, учащихся в нашем классе.
