Эдик вернулся через час, держа в руке бутыль с самогоном. От него разило спиртным.
– Привет, муженек! Где это ты пропадешь целый день?
– А тебе что? Где хочу, там и хожу, у тебя спросить забыл…
– Да что ты говоришь! У меня–то ты как раз спросить и забыл… Где скрипка, сволочь?!
– Все! Нету! Достала она меня своим пиликаньем! Целый день по нервам – скрип, скрип, мочи нет терпеть! Всю душу мне вынула, гадина! Я просто помолчать ее попросил, а она уставилась, как волчонок, того и гляди горло перегрызет, ну… я и не выдержал…
– Да я посажу тебя за это, скотина! Ты понял?! Верни инструмент, по – хорошему прошу…
– Ты это… давай без угроз… нету инструмента… я же сказал…т ак вышло, прости… я Глашке его отнес, она обещала продать и порошка достать, у нее знакомые есть… так что не взыщи, Лидушка…
– Так ты скрипку на порошок выменял?! Ты в своем уме?!
– В своем, не в твоем же… А ты что меня допрашивать взялась?! – Эдик опрокинул в рот стопку самогона. – Тебе кто разрешил?!
– А я ни у кого разрешения спрашивать не собираюсь, индюк малохольный! Все, с меня хватит! Я от тебя ухожу. Живи, как знаешь, пей, нюхай, колись! Это меня теперь не касается!
– И куда же мы собрались?
– Да тебе – то что? Тебе что я есть, что нет меня, все едино…
– Ага! Денежки мои прикарманила, порошок последний продала и ноги сделать решила?! Так что ли? Любовничка своего содержать теперь будешь? Думаешь, не знаю, что ты деньги мои выкопала?!
– Что?! Какие деньги?! Опомнись! Да откуда у тебя деньги – то? Да и были ли они вообще? Да ты врал мне! Разводил, как последнюю идиотку! На сто лет хватит! Какие сто лет? Да не было там у тебя ничего! Не было!
– Было! Верни деньги, тварь! – Эдик не на шутку разозлился. – Ты меня еще скрипкой упрекаешь?! Ты – воровка! Да ты сучка последняя, вот ты кто! Небось на кобеля своего все потратила, признавайся!
– Чего?! Да я сроду на мужиков ничего не тратила и тратить не собираюсь! Не убогая, и не калека, слава Богу! И без денег твоих сраных возьмут, да еще и на руках носить будут!
– Это ты о трактористе своем долбанном?! О Саввушке блаженном? Телке этом?
– Да лучше уж телок, чем сморчок занюханный!
– Это ты обо мне?!
– А о ком же еще?!
– Ну, сучка, доигралась! Пойдешь ты у меня к своему ухарю, как же! Дождется он тебя! Мы с тобой повязаны, навеки! – Эдик ударил Марго кулаком в лицо, и она отлетела, ударившись об угол печи. Охнула, упала и так и осталась лежать. Эдик подошел к ней, и пнул ее в бок, затем, остервенев, начал пинать и бить подвернувшейся под руку кочергой. Марго, словно тряпичная кукла, слегка подпрыгивала от каждого удара, болтая руками, ногами и головой. Эдик входил в раж. Запах крови, появившийся в воздухе, лишь раззадоривал его, вызывая к жизни все низменные инстинкты.
Марго лежала на полу как поломанная кукла. Эдик в приступе ярости нанес еще пару ударов по безжизненному телу, и отбросил кочергу в угол, увидев, как из – под тела Марго начинает растекаться лужа крови. От нервного тика у него начал дергаться глаз, и Эдик достал из кармана пакетик с порошком. Посидел немного, ожидая пока начнет действовать, налил себе стакан самогона и залпом его выпил. На Марго, неподвижно лежащую возле печки, он даже не обернулся. Потом голова его закружилась, перед глазами пошли концентрические круги, и голова Эдика с глухим стуком упала на деревянный стол.
Анжела, привлеченная шумом и криками, вышла из своей комнатушки, и, онемев от ужаса, наблюдала сцену ссоры родителей. Она хотела закричать, но рот ее не слушался. Вернее, он открывался, но она не могла исторгнуть ни звука. Потом кто – то мягко положил руку ей на плечо, и даже через грубую ткань платья она почувствовала ее холод. Рука была ледяной и сильной. Анжела обернулась – за ее спиной стоял человек, мужчина, в мешковатых джинсах, клетчатой рубашке и бейсболке, лица его ей разглядеть не удалось, потому что на него падала густая тень. Он приложил палец к губам, призывая Анжелу молчать и наблюдать. Он не дал ей сделать ни шагу, когда Марго упала, и Анжела хотела броситься к ней и поднять ее.
