– Ты теперь моя жена. Как отец приедет, будет свадьба по нашим обычаям.
Анжела беззвучно плакала. Роман похлопал ее по плечу.
– Завтра в ночное, не забудь. А сегодня полежи, отдохни. Я Соню сейчас позову, пусть обед приготовит. Поешь, поспи. И хватит недотрогу из себя корчить. – Он ушел, оставив Анжелу одну.
Она хотела выпрыгнуть из окна и разбиться насмерть, но подумала, что скрипка тогда останется одна, и отбросила эту мысль. Тело ничто, все его страдания тоже. Все в конце концов выходят замуж, так почему же она исключение? Правда, то что называется замужеством, причинило ей боль и моральную и физическую, но это можно стерпеть. Так устроен мир, и когда она пришла в него, то приняла все его законы. Боль и страдания ниспосланы свыше, и нужно переносить их стойко. Разлившаяся внизу живота боль стала отступать, превратившись в тянущую и ноющую, и Анжела немного успокоилась. Почему мужчины так жестоки к женщинам? Почему они взяли на себя роль хозяев? Этого она пока не знала, но чувствовала несправедливость подобного мироустройства и в то же время смирение и чисто женскую покорность своей нелегкой судьбе.
Вошла Соня и принесла Анжеле суп. Анжела покраснела до корней волос, будто то, что с ней произошло было написано красными буквами у нее на лбу. Сама с собой она готова была пережить свой позор, но мысль о том, что об этом узнают все, была ей непереносима. Она отвернулась к стене, чтобы не смотреть Соне в глаза, но старуха не уходила. Она села на кровать и погладила Анжелу по голове.
– Ты, деточка, не плачь. У нас в таборе почитай все девки старше 10 лет уже порченные… ты не первая… что ж тут стыдиться? Да тебе завидовать будут, Роман у нас первый жених. Счастливая будешь, хозяйка. Подумаешь, всего и потерпеть пришлось… забудется потом, от счастья кричать будешь, сама просить станешь…
Анжела не отзывалась, и Соня, повздыхав еще немного, ушла, прикрыв за собой дверь.
В постели Анжела пролежала весь следующий день, до самого ночного. Чтобы Роман не застал ее врасплох, она встала и оделась заранее, боясь, что он увидит ее голой. Романа не было в таборе, и Анжела втайне надеялась, что поход не состоится. Но надежды были напрасны. Пропадая где – то весь день, к вечеру Роман вернулся и велел Анжеле спускаться вниз, где уже ждали лошади. С ними поехали еще несколько парней и девушек, и степь огласилась топотом лошадей и смехом. Темнело быстро. Лошадей отправили пастись, чтобы на рассвете искупать, и развели костер. Посидели немного, поговорили, потом парочками разошлись по степи.
Какое – то время Анжела еще слышала тихий девичий смех и хохот парней, а потом и они стихли, уступив место звукам ночной степи и редкому ржанию лошадей. Анжела и Роман остались у костра одни. Роман расстелил одеяла, набросал на них подушки. Схватил Анжелу за запястья и притянул к себе. Ни слова не говоря, стал жадно целовать, одновременно торопливо сдирая с нее одежду. Анжела стояла, будто кукла. Роман повалил ее на одеяла, быстро проник в нее, ввинтившись словно червь в яблоко, и постанывал, совершая колебательные движения, стремясь продлить удовольствие. Анжела оставалась безучастна. Боль ушла, но появилась пустота, внутри которой Анжела плавала, смотря на себя будто со стороны. Когда все закончилось, Роман быстро уснул. Анжела же, повинуясь внезапному порыву избавиться хоть ненадолго от мучившего ее тела, тихо вылезла из – под руки своего жениха и подошла к костру, зябко ежась. Она завернулась в шаль, и так и села возле костра, подбрасывая в него ветки, чтобы не потух. Она так увлеклась этим, что не заметила, как рядом с ней очутилась женщина. Когда Анжела подняла глаза, почувствовав, что не одна, женщина улыбнулась ей. На вид ей было не больше 20, и она была необыкновенной красоты. Женщина обняла Анжелу и поцеловала ее, отчего та слегка оцепенела и потеряла способность двигаться.
