– Не оставлю я с ней наедине такого ничтожного кровососа как ты, – в отместку ответил второй.
– Пщ, и это говоришь мне ты? Да я сильнее тебя в несколько раз, – оскалился кровосос.
– Неужто, хочешь проверить?
– Уже проверяли!
– Ну конечно, вспомни случай, когда я израненный попал сюда, практически без сил, а ты меня еще сверху решил многоэтажкой накрыть, – в свою очередь оскалился и Андрей.
– Когда это ты его так накрыл? – ошарашено посмотрела я на Дарка.
– Он меня тогда взбесил, решил его из поля зрения убрать, – улыбнулся мне острозубой улыбкой Дарк.
– Меня тоже можешь?
– Нет, ты мне нравишься, – отправив воздушный поцелуй ответил тот.
Андрей снова начал метать молнии во все стороны.
– Завтра иду к Кириллу.
Молчание. Все трое уставились на меня, но через мгновение Сережа снова продолжил уплетать рис за обе щеки, а эти оба пререкаться, как два недобитых гуся.
– Завтра нам еще нужно в контору, – объявил ребенок, пытаясь запихнуть в рот к рису кусок рыбы, – будет день новых поступлений в библиотеке, хотим посмотреть информацию о тебе, кем была в прошлом, что можно в тебе развить, кем являешься вообще, постарайся закончить все до двух, если что, кто-нибудь из нас троих за тобой зайдет.
Так и решили. До конца ужина эта тема уже не продолжалась. Андрей пару раз пульнул рыбой в Дарка, Сережа, на первый взгляд добрый ребенок, со спокойным видом врезал обоим, рис попал мне в чай, после чего обоим гусям дополнительно досталось кипятком по макушке – жестокий Сережа, а я получила дополнительную порцию мороженки и успокоенная милым ласковым малышом уложилась под теплое одеялко и засопела, пока эти два мазохиста давились смехом.
Что-то мокрое и холодное прошло по шее. Чувствую себя куском мяса.
На грудную клетку сильно давит нечто тяжелое, чувствую, как последний воздух вырывается из легких.
Глаза постепенно привыкают к темноте. В шею вонзилось два острых, рвущих клыка. Слышен хруст сухожилий.
На мне лежит Дарк и постепенно втягивает в себя кровь.
– Зачем? – отдав последний кислород на вопрос, надеясь на ответ, спросила я.
– Она у тебя очень горькая, – причиняя еще большую боль, рыча и вжимая сильнее в кровать, ответил он, – не волнуйся, я дам тебе кое-что взамен.
Внутри начало все скулить, по органам постепенно растекалась теплая, отличающаяся от моей, жидкость, легкие наполнялись серым дымом.
Рывок. И я уже на нем.
– Мне больно, – зашипел мой голос, – мне очень больно.
– Тише, – ласковый голос донесся в ответ, он обнял очень нежно и мягко, – давай уснем вместе.
Как по приказу, я погрузилась в беспамятство.
– Ты же мой милый, – с улыбкой на лице гладила я двумя пальцами пухлую, покрытую детским пухом, щечку.
Маленький Кирилл сидел на ковре у кровати и складывал пирамидку из потертых кубиков.
Он меня чувствовал так же, как и раньше.
– Какой же ты чистый, никаких лишних эмоций, чужих привычек и выражений, тебя еще не успели испортить, – приятно его так чувствовать, совсем рядом, мое тело прикасается к нему, и несмотря на то, что мы оба находимся на разных уровнях существования, мы рядом, и мы ощущаем друг друга.
В комнате, так же как и раньше тепло и солнечно, снова засыпаю, так всегда, когда он совсем близко.
Скрипнула дверь. Скорее всего кто-то из родителей.
Но нет, это старший брат. Противный мальчишка, любящий только себя.
Послышался стук разбиваемой пирамидки и детский крик. Я резко села. Брат смеялся над ситуацией, он понимал, что ему ничего не сделают.
