Нина удивлялась себе самой, своему тихому счастью, вспоминая, как отрицала беременность, презирала спокойную и размеренную жизнь, считая ее никчёмной и застойной. Глядя через окно на распустившуюся зелень деревьев и на цветущие клумбы, вслушиваясь в музыкальную перекличку птичьих голосов, она стыдилась этих воспоминаний, стыдилась себя и своего постоянного нетерпения в достижении каких-то целей, желания быть свободной и независимой ни от кого, с каждым днем осознавая, что счастье, оказывается, совершенно в другом. И, может быть, самое лучшее в жизни – это то, что ты окружена любовью своих близких со всех сторон и даришь им свою любовь, заботу и нежность! Она, конечно, продолжит свой научный путь, вернется в профессию, может, даже сделает какое-то открытие! Но уже никогда не поставит это на первое место в своей жизни. Потому что главное открытие для себя она уже сделала: сначала она жена, мама, дочь, ну а потом уже научный сотрудник! И от этого осознания сразу становилось легко и светло на душе…
– Я еще никогда не жила такой счастливой жизнью, – провожая очередной день на скамейке в саду и любуясь закатом, прошептала она, еле сдерживая накатившиеся слезы, тесно прижимаясь к мужу.
– Я знал, я верил, чувствовал, что все будет хорошо, – нежно обнимая жену, Николай одной рукой гладил по плечу её, а другой – свернувшуюся у него на коленях в клубочек пушистую Асю.
– Я даже не знала, что это такое счастье – никуда не торопиться, никуда не опаздывать, жить своей размеренной жизнью. Наверное, в женщине заложено на генетическом уровне сохранять очаг, – продолжала рассуждать она. – Ну а вам, мужчинам, тащить к этому очагу мамонта или еще кого-то… Кому что дано тащить, короче.
– Вот видишь, как все меняется в жизни. А помнишь, как ты кричала мне, что тебе не нужна синица в руках? Что хочешь только журавля в небе, – улыбнулся муж, целуя ее в щеку.
– Я и сейчас думаю так же, – она заглянула ему в глаза. – Ты знаешь, Коль, и не устану повторять: для меня все равно важно, чтобы мой журавль был и в небе, и в моих руках. Потому что для меня это обычное дело. Я привыкла к этому… – она прищурила глаза и повернулась к мужу, повышая голос. – Да, кому-то другому, может быть, трудно с ним. Клином они по ясному небу пролетают и курлыкают для тех, кто, запрокинув голову, только и может, что смотреть, сожалеть и мечтать: «Вот бы мне одного такого!», – она глубоко вдохнула и заговорила громче. – А если по-настоящему захотеть удержать журавля в руках, то у них обычно кишка тонка! Ведь с ним надо вместе суметь через грозовые тучи пролететь, несколько раз, может быть, и упасть, и даже покалечиться, но потом снова встать и взлететь через бурю, грозу, молнию – и только тогда ты сможешь удержать его! Да даже удерживать не надо! Он сам из твоих рук не захочет улетать! И мне интересно так жить! Я бы состарилась от тоски раньше времени с одной синицей – скукотища!
Ася подняла голову и заспанными глазами посмотрела на хозяйку, явно не понимая, почему вдруг блаженную тишину нарушают громкие и резкие звуки.
– А для чего он тебе нужен, твой журавль в руках? Чем плоха синица? – спокойно отреагировал Николай.
– Да ничем не плоха! – выкрикнула Нина. – И для меня не плоха тоже! Только мне мало ее! Мы все разные! А для чего журавль нужен? Да чтобы тебе дать подержать! Может, кому другому, если удержит, конечно! Да, всем, кто не может сам поймать. Мне не жалко! У меня их много!
