– Про причины безумия, которым заразились люди на этой планете. А то наши консультанты зашли в тупик. Ни одной новой версии.
– Ого! – я даже отпрянула назад от серьёзности обсуждаемого ими вопроса. Одно дело про орущие цветочки рассуждать, и совсем другое о потерявших рассудок несчастных отважных исследователях этой опасной планеты.
– Никаких видимых причин такого изменения нет, – стал вводить меня в курс дела Пабло. – Патологических или хоть каких-либо новообразований нет. Это не отравление газом или любым другим веществом. Никаких поражений ни внешних, ни внутренних органов. Никаких сбоев иммунной системы. Никаких изменений в нервной системе и мозге, за исключением одного. Некоторые отделы мозга, например, отвечающий за речь, просто больше не задействуются. Они не повреждены, нет. Пациенты просто теперь их не используют в своей жизнедеятельности. Зато, возросла загрузка на сектора, отвечающие за рефлексы.
– То есть, они перестали быть людьми? – уточнила я. – Как будто в них кто-то вселился?
– Эту версию тоже уже проверяли, – кивнул доктор. – Но, нет, у всех оказалось только один центр сознания. Никаких раздвоений личности.
Доктор вывел на экран какие-то снимки мозга, спектрограммы и прочую научную атрибутику.
– Я бы сказал, в них стёрли личность, – добавил капитан.
– Но тогда должны были бы доминировать животные инстинкты, – не согласилась Надежда. – А они ведут себя иррационально. Иногда даже сами себе травмы наносят.
Я старательно вглядывалась в снимки не торопясь признаваться, что мне они ничего не говорят.
– Есть чёткие изменения в психическом поведении, – продолжила Надежда. – Они все перестали осознавать себя людьми. Они ведут себя как животные. Не узнают родных. Не умеют пользоваться элементарными вещами: ложкой, стаканчиком, туалетом, одеждой. Такое нельзя просто взять и забыть. Даже при потере памяти, элементарные навыки сохраняются или быстро восстанавливаются. А здесь нет. И произошли эти изменения с пострадавшими, судя по статистике, практически мгновенно. Что-то случилось и щёлк, человек мгновенно провалился в это состояние.
– Я думала, это вирус, – призналась я. – Почему-то в репортажах всегда ссылались на возможный вирус.
– Я до сих пор не исключаю эту версию, – признался доктор, – хотя ни один известный вирус так не действует. И нет никаких следов поражения.
– Значит, это вирус, не оставляющий следов?
– Вирус – это тоже живой организм, – покачал головой доктор. – Он оставляет после себя следы жизнедеятельности. А здесь никаких следов нет. Совершенно. Мы уже рассматривали вариант быстрой ликвидации вируса. Но никаких следов хоть какой-то реакции организма на любое инородное тело нет. Ни у пострадавших, ни у их коллег. Мы даже не смогли выявить ничего связывающего все эти моменты внезапного приступа. Ничего общего.
– Стерли личность… так это облучением делают. Электромагнитные волны разрушают связи в мозгу.
– Ни у одного пострадавшего ни вируса, ни чужеродных бактерий, ни следов излучений не обнаружено, – покачала головой Надежда. – Нейронные связи не повреждены. Они просто больше не задействуются.
– А крики твоих растений не могли так сказаться?
–Нет, они совпадают с ежедневно окружающими нас звуками. Мы эту версию проверяли. Они для нас точно не опасны.
– Вы видите это? – вдруг спросил Поль. – Мы все мыслим избитыми стереотипами. Перебираем все известные нам варианты. Но космос – это безграничное количество новых возможностей. И решение обычно находится за пределами привычного нам мировоззрения.
