– Ой, ну я большую часть жизни учусь онлайн, постоянно что-то нужно по учёбе. Плюс интересно же, что в мире происходит! Вот и смотрю, как живут другие люди.
– Ты совсем-совсем нигде не бываешь? – уточняю у неё осторожно.
– Раз в несколько месяцев мама отвозит меня в больницу. Меня осматривает врач, берёт анализы, словом, ничего интересного. Потом сразу домой возвращаемся. Но даже эти поездки меня сильно изматывают, поэтому…
Она замолкает. Подносит мороженое к губам, складывает их в идеально-округлую букву “о” и обсасывает фонарик, взяв целиком в рот. А девчонка-то любительница пососать!..
Чёрт!.. Нельзя думать о подобных вещах.
– Почему ты выбрала профессию графического дизайнера? – задаю следующий вопрос, чтобы отвлечься и отвлечь.
– Во-первых, мне нравится рисовать, думаю, это должно быть очевидно. – улыбается она. Губы перепачканы пломбиром – так бы и съел! – Как-то глупо выбирать ненавистную работу, чтобы потом мучиться всю жизнь. Во-вторых, я выбирала из удалённых профессий. Мне нужно было что-то, что полностью исключает личные встречи и посещения офиса. В-третьих, я хотела иметь возможность начать зарабатывать сразу, ещё в процессе обучения. Ну и работа на себя кажется мне весьма комфортной. Я сама строю свой график. Есть время и на учёбу, и на личные интересы. Почему нет?
– Действительно, – протягиваю я. – Ты очень рассудительна для своих лет.
– Наверное, это потому, что мне пришлось повзрослеть гораздо раньше, чем многим в моём возрасте. – пожимает плечами девушка. – Из-за болезни я всю сознательную жизнь должна была контролировать себя, своё состояние, вовремя принимать лекарства. Мама постоянно работала, поэтому я, сразу как мне поставили диагноз, осталась фактически наедине со своей болезнью. Я плохо помню самое начало. Сначала умер папа, а потом как-то быстро всё закрутилось. Мама начала водить меня по врачам, потом меня положили в больницу. И вот я лежу одна после операции, а медсестра кричит, что мне надо начинать ходить, мол, утку за мной выносить некому и жрать мне в палату носить никто не будет… Вот и пришлось быстренько учиться самостоятельности.
Я испытываю противоречивые чувства. И, чтобы их не анализировать, спрашиваю:
– Мама тебя не навещала в больнице?
– У нас никого не было, папа же умер, – говорит Настя. – Мама работала, навещала редко. К тому же, наверное, её не пускали первое время. По крайней мере, сразу после операции точно не пускали. Но я даже не успела испугаться или подумать, что что-то не так… Многие дети, начиная со школьного возраста, лежат в больницах без родителей.
– Понятно. – протягиваю я. – Жаль, что с тобой так приключилось.
Настя касается пальцами моей руки. Словно нежно гладит. Спина покрывается мурашками, мошонка сжимается в сладостном предвкушении…
– Не нужно меня жалеть, Марк. Жизнь, даже такая, как у меня, одна. И я ценю каждый её миг. Я давно уже не унываю, привыкла. И даже нахожу много плюсов.
“Это не жалость”, – хочу сказать ей, но все слова застряли где-то в районе солнечного сплетения. Разве справедливо, что такая красивая, яркая, сексуальная девушка, которой только жить да жить, вынуждена существовать заложницей своей болезни?
– Договорились? – очаровательно улыбаясь, спрашивает Настя. Я потерял суть разговора, но киваю. – Вот и чудно, что вы не станете меня жалеть.
Ах, вот она о чём!
– Значит, ты весьма довольна своей жизнью, – с сомнением протягиваю я, осматривая комнату.
