Ужинаю я в одиночестве прямо в кабинете. Пока Илона занимается своими ежевечерними уходовыми ритуалами, я завершаю дела, наскоро принимаю душ и запрыгиваю к ней под одеяло.
Руки ныряют под шёлковое кимоно, быстро ласкают женскую грудь…
– Ммм, – еле слышно стонет Илона. – Ммм-марк, не сейчас, милый. Мои процедуры… словом, по женской части… Чтобы долго радовать тебя крепкими мышцами… Но пока мне необходим половой покой.
– Долго? – шумно выдыхаю я.
– Недели две-три, – сдавленно хихикает она. – Потерпи, милый. Зато потом я буду снова как юная девочка!
– Ладно, девочка, спи тогда, а я пойду ещё поработаю.
– Ты не обижаешься? – летит уже мне в спину, когда я хочу покинуть спальню.
– Нет, конечно, дорогая, – усмехаюсь я, радуясь, что, во-первых, в комнате темно, а во-вторых, я стою к ней спиной.
“Конечно, Марк, ты только об этом и мечтал, когда предложил съехаться с последующей перспективой брака!” – ехидно шепчет внутренний голос.
Я отмахиваюсь от него. Иду в кухню вместо кабинета. Чего на сухую сидеть над отчётами, верно?
Но в дверях кухни я сталкиваюсь с экономкой.
– Ой, Марк Александрович, ну и напугали! – охает она, пока я разглядываю поднос с одинокой чашкой чего-то сладкого с приторным ароматом шоколада.
– Что это тут у вас? – спрашиваю у неё.
– Горячий шоколад Настасье несу, – говорит она и осекается, словно предвидит моё дальнеешее предложение.
– Давайте-ка сюда, Зоя Павловна. Я сам, пожалуй, отнесу! – И чтобы она не расслаблялась, наклоняюсь чуть ближе и тихо говорю: – И лучше бы вам не спорить с хозяином дома, в котором вы работаете.
Женщина безропотно отпускает поднос, который я тяну на себя.
– Илоне Андреевне это не понравится, – предупреждает она.
– Только в том случае, если она об этом узнает, – лихо улыбаюсь в ответ. – Но если мы не станем её расстраивать по всяким пустякам, то вы получите неплохую прибавку к жалованью. Спасибо за понимание!
Резко развернувшись, я поднимаюсь к двери комнаты на мансардном этаже и дважды стучу.
– Зоя Павловна, входите! – доносится до меня тоненький голосок. А в следующий момент дверь распахивается, и я теряю дар речи.
Ноги. Бесконечные. Стройные. Идеальные. Нереальные какие-то ноги в запредельно коротких до неприличия шортиках.
Это первое, что бросается в глаза.
В следующее мгновение я перевожу взгляд выше и натыкаюсь на удивлённый взгляд огромных голубых глаз в обрамлении длинных пушистых ресниц.
На идеальной, словно фарфоровой, коже лица вспыхивает смущённый румянец, и девушка – не ребёнок! – тупит взор. Она невозможная красавица. Я никогда прежде таких не встречал. Даже лощённая красота Илоны меркнет на фоне кукольной внешности стоящей передо мной девушки.
Тонкая рука изящно взмывает в воздух, поправляет белокурые локоны. Откровенно нервный жест кажется мне кокетливым. От него разом поднимается давление.
“А Настю можно?” – хочется спросить мне как последнему кретину. И я даже открываю рот, чтобы задать этот нелепый вопрос, словно какой-то школьник, постучавшийся в дверь к однокласснице и впервые увидевший её старшую сестру, но меня останавливает мелодичный голос:
– Добрый вечер! Марк, правильно? – Пухлые губки так и норовят расползтись в улыбке, но девушка сдерживается. – Мама немного рассказывала мне о вас. А ещё я видела вас в окно.
Она неоднозначно кивает куда-то в сторону окон, с любопытством разглядывая меня.
– Здравствуй, Настя, – говорю и не узнаю собственный голос. Он звучит приглушенно, словно в ушах мешаются какие-то затычки. – Я тоже слышал о тебе
