Побродив для виду по улице Сен-Лазар еще минут десять, сыщик проскользнул в тот самый подъезд, из которого недавно вышел лакей Соболинского, и поднялся на третий этаж. Дверь в квартиру русского была не заперта. Видимо, скоро должен был вернуться сам хозяин.
– Ну что ж… Посмотрим… – пробормотал сыщик, заходя в покои тайного любовника мадемуазель Дельфины.
Надо сказать, красавица постаралась на славу. Деньги барона Редлиха лились рекой. Все здесь дышало любовью и негой, особенно в уютной маленькой спальне, где повсюду были разбросаны изящные безделушки. Надушенные перчатки, элегантная трость с набалдашником из слоновой кости, сплошь изукрашенный драгоценными камнями чубук от кальяна, карманный несессер на золотой цепочке, все содержимое которого тоже было из чистого золота. Папаша Базиль причмокнул от жадности и еле удержался, чтобы не засунуть несессер в карман. Подле кровати лежал коврик из какого-то диковинного меха, подбитый черным атласом. На нем в ожидании своего часа дремали бархатные домашние женские туфельки, настоящее произведение искусства. С резной спинки огромной кровати свисал почти невесомый шарф из розового газа. Это был будуар куртизанки, которая заботится только о теле, и ничуть о душе. Здесь Дельфина вовсю наслаждалась жизнью, компенсируя тем самым холодность барона Редлиха.
– Хорошо же вы тут устроились, голубки, – сквозь зубы сказал папаша Базиль и вдруг насторожился.
На лестнице раздались шаги. Слух у месье Дидона был, как у собаки-ищейки, настолько же чуткий, как и нюх, который еще ни разу его не подводил. Русский возвращался то ли с прогулки, то ли из своего очередного набега на парижские казино. Сыщик поспешно спрятался за портьерой и затаился. Его рука сжимала нож так, что пальцы одеревенели.
Он услышал, как Соболинский вошел в квартиру, крикнул лакея и, не услышав ответа, выругался на языке, который был папаше Базилю не знаком. Но то, что это были ругательства, он понял по тону русского. какое-то время тот взволнованно ходил по гостиной, потом направился в спальню. Сквозь щель в портьерах месье Дидон видел, как Соболинский, насвистывая, вошел и какое-то время мерил шагами крохотную спальню, потом поднес к лицу газовый шарф, висящий на спинке кровати, потянул его на себя и тут же с досадой отбросил.
После этого русский развалился в кресле и о чем-то задумался.
«Пора!» – решил папаша Базиль.
Вынув из кармана нож, он набросился на сидящего в кресле Соболинского. Нападавший опоздал буквально на секунду: лезвие ножа полоснуло шелковую обивку кресла. И тут же сыщик почувствовал у себя на шее железные пальцы.
Русский оказался изворотлив и чрезвычайно силен. Заметив опасность, он проворно вскочил и, подставив вместо себя кресло, прыгнул своему противнику на спину. Папаша Базиль захрипел и попытался освободиться. Они упали на пол. Хрипя и ругаясь, они катались по крохотной спальне, то и дело задевая мебель. Сыщик был огромен, и теснота помещения сковывала его движения. Он не мог воспользоваться своей мощью. Он не ожидал от русского такой ловкости и того, что это тело, такое изнеженное на вид, окажется тренированным и сильным. С грохотом рухнуло кресло, чуть ли не к самой двери отлетел изящный столик, с которого посыпались на пол драгоценные безделушки: несессер, чубук, шкатулка с перчатками… Упала и вдребезги разбилась ваза с цветами, обрызгав обоих мужчин водой.
