— тут же прилетел ответ.
«а у тебя?»
«думаю да»
«у меня тоже» — отстучала Женька, понимая, что отчего-то начинает злиться.
«чем докажешь?»
«а ты?»
«давай кто первый поцелуется тот и выиграл»
«давай»
Женя решительно отложила телефон и посмотрела на Тобиаса. Машинально облизала губы, чувствуя, как тот прилип к ней взглядом, отслеживая движения ее языка. Этот парень симпатичный. Раза в два красивее Алика, а ведь с Аликом она даже спала. Почему же сейчас поцелуй не кажется чем-то приятным и желанным? Даже из желания утереть нос Сане?
Тобиас потянулся к ней и нежным, очень интимным жестом заправил выбившийся рыжий локон за ухо. Женька замерла, понимая, что стоит ей качнуться вперед и… Но она не могла. Не могла, и все тут.
Грохот музыки в баре вдруг сменился на медленную романтичную песню. Пожалуй, первый раз за весь вечер.
— Идем? — Тобиас уже уверенно взял ее за руку, но Женя вдруг отрицательно покачала головой. Знает она эти медленные танцы! Просто легальный повод, чтобы прижаться, полапать, поцеловать. Это, конечно, все очень круто, но нет.
— Не хочешь танцевать? — озадаченно спросил он.
Женя выдохнула. Да пошло оно все в жопу. И Саня, и Тобиас, и этот идиотский спор.
— Ничего не хочу, — честно сказала она. — Прости. Я… пойду домой.
— Нет проблем, — Тобиас, к его чести, не стал возмущаться и требовать чего-то за те два коктейля, которыми он угостил эту странную русскую. — Спасибо! Мне было приятно с тобой поговорить!
— Мне тоже! — Женя окликнула бармена, чтобы оплатить то, что она выпила в начале вечера, но тот бросил короткое «Ноу проблем» и кивнул туда, где сидел Саня. Женя машинально повернулась и вдруг застыла, как соляной столб.
Саня целовался с этой брюнеткой. Без всяких сопливых прелюдий типа медляка. Прямо тут — за барной стойкой. Девица почти уселась к нему на колени и засасывала его губы так, словно планировала их сожрать. Мерзкое зрелище.
Женя медленно сползла с барного стула, одернула задравшуюся юбку и пошла к выходу. Идея с этим спором изначально была хуевой.
И теперь точно таким же было Женькино настроение.
Она уже отошла от бара метров на двести, когда ее окликнул взволнованный Санин голос.
— Женя! Женя, блин!
Она продолжала идти, как будто ничего не слышала.
Буквально через минуту запыхавшийся от быстрого бега Саня оказался рядом и требовательно схватил ее за руку.
— Женька, твою мать! Что случилось-то?
— Ничего не случилось.
— Какого хрена ты ушла и ничего не сказала? Кент этот тебя обидел? Так я сейчас ему пойду вмажу, делов-то.
— Сань, никто меня не трогал, отстань. Просто я… устала и пойду домой.
— Подожди, я сейчас сбегаю, попрощаюсь, и пойдем вместе.
— Я одна дойду.
— С ума сошла? Уже темно. Куда ты одна попрешься?
— Блядь, Саня, это же не Мытищи! Это Лихтен, мать его, штейн. Тут нет преступности. Вообще. Так что возвращайся спокойно к своей бабе. Она уже тебя заждалась, наверное.
На последних словах Женькин голос, ее надежный и никогда не подводивший инструмент, предательски дрогнул, и Саня — взбешенный и ничего не понимающий — вдруг замер, как почуявшая дичь гончая.
— Жень…
— Отстань от меня, — прорычала она, пытаясь вырваться, но Саня держал крепко. Перехватил вторую руку, подтянул к себе ближе.
После короткой борьбы она наконец нашла в себе силы взглянуть ему в лицо. Саня прерывисто дышал и смотрел. Жарко, тяжело, опасно. В широко раскрытых карих глазах, против ожидания, не было ни грамма насмешки.
