– Майкл, ты что творишь?
– А, что я творю? Просто убью человека, который отобрал у меня девушку и друга.
– Я же твой друг! Очнись! – прокричал Девид.
– И ты убил мою девушку, затем Кира.
– Кир просто вынудил меня это сделать. Он отобрал мое место на этой грёбанной работе. Или ты думаешь, что все так легко забывается. Нет, друг мой. Такое не прощается. От меня ушла невеста, с которой мы пять лет были вместе. И я не могу её винить, потому что я стал бомжом. Бомжом, который живет здесь, вдали от города. А-а, ну да, тебе же не понять. У самого-то престижная работа, девушка красавица и в будущем детки. А мне, а мне что остается делать? Меня признают виновным и посадят, либо очень надолго, либо пожизненно.
– Все могло бы быть иначе… – успел сказать Майкл.
– …Не потеряй я работу, – перебил Девид и закончил фразу на свой манер.
– Да что ты заладил, – не выдержал Майкл. – Что ты все время ноешь, как будто это оправдывает то, что ты совершил. Тебя уже ничего не оправдывает. Дело в том, если ты.. – ком привалил к горлу мужчины и он схватился за горло, но продолжал говорить уже хриплым голосом. – Если бы ты достойно принял это все, я бы сделал все, чтобы тебе помочь. Да я и делал. Я поговорил с людьми, рассказал о тебе.
– И что они сказали? – на миг забыв обо всем, что совершил, спросил Девид.
– Это уже неважно, – спокойно сказал Майкл, смотря на нож.
– И что же, ты меня убьешь? Человека с кем ты дружил много лет?
– Тебя это не остановило, и меня тоже. Я, оказывается, такое же зло, как и ты, но ни капли не стыдно, – посмотрел Майкл в глаза Девида.
– Да, ты не лучше меня, – улыбнулся надменно Девид.
– Может и не лучше, – незваный гость кинулся к Девиду, и словно на турнире по фехтованию вонзил нож ему в грудь.
Теперь он преступник, но ни капли не стыдно…
Отложив ноут, словно вымыв руки от крови, я посмотрел в иллюминатор. Из него было видно… Облака. Ничего больше. До Шарджа, где должна быть пересадка, оставалось несколько часов. Очень хотелось спать.
– За несколько часов все равно ничего не произойдет, – подумал я и надел маску для сна. – Засыпал я с мыслью, что эту сцену надо обязательно переписать, уж слишком она нелепая…
Меня разбудил голос Келли.
– Зай, просыпайся, сейчас будем садиться.
Я проснулся и потер спросонья глаза.
–Ты давно не спишь? – поинтересовался я.
– Да нет, только час назад проснулась, – улыбнулась девушка. – Сейчас разомнемся.
– Угу. Постараюсь написать сейчас парням.
– А, я Нике.
– Да зачем, я же Стену напишу.
– Она просила. Напишу.
– Ладно, ладно. У тебя бируши есть?
– Ага. На, бери.
Мы заткнули уши, чтобы они не болели при посадке. Пилот уже проинформировал нас о том, что сейчас будем снижаться.
Прохладный климат города отпустил нас, а сам остался мерзнуть. Его холодное сердце не давало согреться людям. И давно уже нет катаклизмов с жарой, и давно климат не заставлял долго ждать мороза. Но по его телу еще бурлила кровь, прямо там, где прекращали вены стыть в жилах, где его казнили резким и изнурительным контрастом. Он менял свою температуру, он изменял ландшафт природы, он пугал и радовал природными явлениями. И каждый раз, когда гильотина опускалась на его изнуренную шею, он падал кровавым закатом, давая осознать момент его очередной смерти. Он знал все изгибы и границы, где на его коже образовывалась корка льда, а где она резко исчезала. Его жизнь постоянно находится на грани смерти. На себе он ощущает боль сброшенных бомб во время войн, боль вырванного мяса для создания окопов, боль мертвых людей, которые врываются в его дом, в его почву. Он чувствует этот противный запах от выстрелов, от дымовых шашек, задыхается ядовитым газом, и только ветер, который ночью ласкает луну, днем прилетает и пускает по себе запах и память этих моментов.
