– Как вы сегодня?
За шорохом с другой стороны стены последовало мгновение тишины, потом хриплый голос ответил:
– Лучше некуда, капитан.
Еще кто-то что-то пробормотал, я не разобрала, послышался сдавленный смех. Угрюмое веселье на краю выживания, но все же таким облегчением было это услышать.
– Еда?
– Все как всегда, капитан, – отозвался Ошар, по голосу я могла узнать только его.
– Он хочет сказать, ужасная дрянь.
И снова сдавленный смех. Я не ответила, просто порадовалась, что их вообще кормят.
– Вода? – спросила я.
– У нас все хорошо, капитан, – огрызнулся первый голос. – Просто прекрасно. Не беспокойся о нас, мы тут отлично проводим время.
Я подавила вспыхнувшее раздражение.
– Поверьте, я пытаюсь вытащить вас отсюда.
– Скажи это громче, и стража бросит тебя к нам.
Не может быть, чтобы караульные меня не слышали и не догадывались, зачем я здесь, но скажут ли они кому-то об этом – другой вопрос. В конце концов, ведь я иеромонах и могу делать что пожелаю. Вся эта история с иеромонахом была слишком сложной, чтобы объяснять через стену.
– Не беспокойтесь обо мне, – сказала я. – Я попытаюсь достать и передать вам еды получше или хотя бы побольше, а также воды. И я вас освобожу, обещаю.
– Благодарю, капитан, – буркнул Ошар, и это был единственный ответ, который я получила.
Я не могла их в этом винить, хотя и желала большего. Я неделями обещала им свободу.
Я оттолкнулась от стены и двинулась в долгий путь назад, в церковь. Прогулка мимо лошадиных загонов успокаивала, пусть это и не левантийские лошади. Их запах и звуки напоминали о том, кто я на самом деле под маской, хотя и сражалась бок о бок с Гидеоном совсем за другое будущее. Мечта о левантийской Кисии еще иногда терзала меня во сне, но, просыпаясь, я лицом к лицу сталкивалась с тем, кто ее разрушил.
Когда я вошла в тускло освещенную церковь, Лео уже поджидал меня там. Поврежденным глазам требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку и увидеть, но запах всегда его выдавал.
– Прогуливались, ваше святейшество? – обманчиво спокойным тоном спросил он. – Старались исполнить долг милосердия, ходили проверить и убедиться, что страдальцы все так же страдают?
– Чего ты хочешь?
– Похоже, ты совсем не рада меня видеть, Дишива. Я уязвлен.
Речь звучала злобно, а когда он шагнул из тени, на лице застыла безрадостная ухмылка.
– Совещание прошло неудачно? – поинтересовалась я, твердо решив не показывать страха. – Ты поэтому здесь? Пришел выместить на мне злость?
– Ты считаешь себя очень умной, но понятия не имеешь, что здесь происходит. Ты же просто мой мелкий ручной зверек – до тех пор, пока тебе не придет время умереть. – Он придвинулся ближе, а я изо всех сил старалась устоять на ногах и не вспоминать башню в Кохагейре, где он преследовал нас, как хищник добычу. – Завтра, – продолжил он, подступив так близко, что я чувствовала тепло его тела, – ты объявишь меня Защитником.
– Нет. Не объявлю.
В прошлый раз, когда я отказалась выполнить это требование, он лишь понимающе ухмыльнулся и вышел, оставив меня гадать о своих намерениях. На сей раз ни игры, ни улыбки – лишь тяжелый убийственный взгляд.
– Это была не просьба, – прошипел он, преодолевая последний разделявший нас шаг. – Я позволял тебе играть в твои игры, но теперь время вышло. Состоится церемония, и ты назовешь меня Защитником, как когда-то я назвал тебя.
Мое сердце колотилось, в голове мелькали картины нашей с ним отчаянной драки в Кохагейре. Я его избила и бросила умирать – только для того, чтобы он опять вернулся. Но ведь есть же трещины в его силе. В его планах. Просто он полагался на то, что никто не треснет по ним дубиной.
