– Скоро приедем, – послышался из водительской кабины довольный голос. Ребята явно хотели побыстрее довезти Андреева до исправительного учреждения и присоединиться к массовым гуляниям.
– Я же ваш коллега. В КГБ работал. Вышло какое-то недоразумение. Давайте так все уладим, – взмолился Андреев, хватаясь, как ему казалось, за последний шанс.
– Не знаем никакого КГБ, – хмыкнули ребята.
Дорога из этого маленького городка, на месте которого Андреев помнил огромное поле, заросшее метровой травой, сузилась и уже шла через хвойный лес. Вдруг машина резко затормозила. Андреев повалился на пол. Высунувшись из кабины, ребята кому-то закричали: «Смотри, куда прешь!»
Андреев, поднявшись, прильнул к окну. По ту сторону шли совершенно нагие истощенные люди, которых возглавлял мужик, такой же тощий, но с высоко поднятой головой. Его лицо заросло жесткой черной бородой. Смоляные волосы спадали на лоб и плечи, черные глаза смотрели вперед упрямо, но спокойно.
Андреев попытался его окликнуть. А он даже не посмотрел на него. Зато шедшие за ним дикари испуганно взглянули на Андреева и отошли подальше от машины.
Дождев и Зябликов вместе с сыновьями пришли на главную городскую площадь через час после того, как там проехала машина с Андреевым. На праздник они собирались в спешке. Та же женщина, что и засчитывала их голоса, снова обратилась к ним с экрана телевизора и приказным тоном велела идти на народные гуляния. Зябликов надел свой лучший костюм с платочком в верхнем кармане. Последний раз он надевал его еще в восьмидесятые, когда отчитывался перед руководством.
Перед тем как отправиться в город, Зябликов с Дождевым заглянули к своему товарищу. Дверь была распахнута настежь. На полу валялись опрокинутые табуретки.
– И куда он делся? – развел руками Дождев.
– Может, в городе ждет, – с надеждой промолвил Зябликов. А у самого сердце сбивчиво застучало.
– На него не похоже, – ответил Дождев.
Братья утвердительно кивнули.
На площади собралось еще больше людей, чем видел Андреев. Человек, который не знал последних новостей, принял бы это все за карнавал. Но наши герои были в курсе событий, отчего картина казалась еще более нелепой. Старик, привлекший внимание Андреева, стоял на том же месте, что прежде.
– Я вас уверяю, не того вы выбрали! – убеждал он собравшихся. – Чую неладное.
– Дед Илларион, ты, конечно, многое в свое время повидал и много чего предсказывал, но всем давно известно, что твое видение износилось, как и ты сам, – усмехнулся молодой крепкий мужчина в гавайской рубашке.
– Может, ты прав, – задумался дед и накрутил на палец свою жидкую козью бородку. – Я, конечно, не молод. Но чего ты тогда трешься возле меня и слушаешь, по-твоему, всякий бред?! – Илларион разозлился, и его бледные впалые щеки порозовели.
– Не только постарел ты, дед Илларион, но и злой стал, как собака, – не унимался мужчина.
– Оставь ты его! Он более нашего знает, – раздался из толпы бойкий женский голос.
– Так вот, – продолжил дед Илларион. – Все просветленные дикари выйдут из лесов и вернутся в города. А знаете для чего? – закашлял он. – Чтобы убивать! Я знаю, вы мне не верите и спросите, зачем им это надо? Я вам скажу! Чтобы, как санитары, очистить города от загноившейся духовности!
Дождев нахмурился и вопросительно посмотрел на Зябликова. Тот робко пожал плечами и продолжил наблюдать за толпой.
– Вы не боитесь, что вас загребут? – осмелился спросить Дождев, записывая все в блокнот.
