В 6 лет к увлечению хоккеем прибавился настольный теннис. Выбор был сделан исключительно по территориальному признаку – это была ближайшая к дому спортивная секция. Вскоре пошли выезды на соревнования в другие города и первые неприятные сюрпризы. На сборах была сильная дедовщина, прямо как в армии, вплоть до избиений и унижений. Меня от всего этого спасал Леня Меламед, который с тех пор успел стать крупным предпринимателем, руководителем МТС, АФК Система, Роснано и еще много чего. А тогда он был моим куратором-наставником. Здоровый такой дядька, взрослый уже. Я с ним делился родительскими посылками, а он меня оберегал от дедовщины. Мы играли на всесоюзном уровне, даже заняли однажды первое место в командном чемпионате Москвы. Но в индивидуальном формате я не блистал. Есть такой синдром – «чемпион тренировок», он у меня всегда был выражен в полной мере. Я очень нервничал во время соревнований. А в настольном теннисе нервы – это главное. Если ты работаешь на трясуне – то проигрываешь начинающим.
У меня была типичная советская семья физиков-математиков – убежденных коммунистов, честных трудяг. Дедушка – ректор Московского государственного текстильного института, бабушка – начальник отдела образования Октябрьского района, мама работала в НИИ прикладной математики имени Келдыша при АН СССР, все очень успешные и статусные. Но особым материальным благополучием в нашем доме никогда не пахло. Ни дач, ни машин, ни привилегий мы не знали, самым роскошным предметом интерьера было пианино. На отдых ездили в лучшем случае в Сочи по путевке экономкласса: деревянные домики, удобства на улице, постель, керосинка, а холодильник перли на своем горбу со склада. Неудивительно, что в середине 80-х, когда в стране появились первые бизнес-возможности, я не смог остаться в стороне. Уже будучи в последнем классе школы, я начал потихоньку фарцевать и втайне от родителей зарабатывал больше, чем все члены семьи вместе взятые. Но в эту сферу жизни влекла не столько жажда наживы, сколько любопытство.
Одна из схем обогащения выглядела так. В гостиницу «Белград» югославы привозили товар, который можно было закупать и официально развозить по комиссионкам. Главное – соблюдать установленные лимиты: на один паспорт магазин принимал не больше десятка вещей одного артикула. Подряжаешь на это друзей, знакомых – и вперед. Самый ходовой товар – гавайские рубашки, вареные джинсы и электронные часы (мы их называли «семечками»). Себестоимость этих часов у югославов 25–30 рублей. Мы покупали их у старшего бригады по 35–40 рублей. Цена в комиссионном магазине уже 65 рублей. Минус 10 процентов, которую брало себе государство. Итого 25 рублей с каждой «семечки» прилипало.
Но даже фарца учебе не мешала. Школу я закончил с четырьмя четверками. Самое смешное, что одна из них по физкультуре – подвела дисциплина. По профильным предметам я был на хорошем счету, мне прочили мехмат МГУ, но в результате я оказался в МИРЭА, Московском институте радиотехники, электроники и автоматики. В те времена я совершенно не заморачивался насчет выбора вуза. Пришли большие перемены, и уже тогда было понятно, что жить придется в какой-то совсем другой реальности. Главное – получить высшее образование, а какое именно – было уже без разницы, никакого прикладного значения это не имело.
Кредитно-денежная политика
Среди миллионов бессмысленных аббревиатур на планете Земля есть и такая: АМ-2–87. А – это факультет кибернетики, М – отделение медицинской аппаратуры, 2 – номер группы, 87 – год поступления. В группе АМ-2–87 старостой никто быть не хотел. Я был единственным, кто согласился.
