Настя наконец не выдерживает. Блин, это жестоко.
– Дима, – говорит она, – вилку у тебя забрал вон тот клоун, – и показывает на Джека.
– Атака клоунов! – шепчет Джек и хрюкает от смеха.
Дима Мерзляк укоризненно качает головой и вертит пальцем у виска; он берет вилку и начинает есть, но в этот момент в рюмку к нему плюхается микроскопический маринованный огурчик – корнишон, скрюченный зародыш.
– Блин, какого хрена?! – заводится Мерзляк.
– Прекратите немедленно, слушать же мешаете! – шикает на них Ираида Ратмировна.
Но Джек уже не может остановиться. Его прет. Он начинает медленно тащить на себя скатерть, одновременно легонько пододвигая приборы, чтоб они не скатились. Настя шепотом показывает Джеку кулак; вундеркинд Сашенька исполняет произведение под названием «Шахматы и буря»; чистое безумие, Джек берет зажигалку и поджигает горку салфеток – они вспыхивают, Джек брызгает на них газировкой; газировка льется Диме Мерзляку на штаны.
За соседним столиком начальник Джека, старший трейдер Нейман Борис Антонович, одним взглядом дает понять, что уничтожит его, как только доберется.
Джек смотрит на Настю и кладет ладони на лицо – смотрит сквозь пальцы, невинно мигает.
Настя кидает взгляд: Дима Мерзляк сидит как ошпаренный. Вундеркинд заканчивает свою пьесу. Дима встает и под общие аплодисменты начинает пробираться среди стульев к выходу.
– Ну вот, и чего ты добился? – напускается Настя на Джека. – Идиот, – и она торопливо вскакивает и бежит за Димой.
Ей плевать, что о ней скажут; и что Дима, который ей не нравится, будет к ней приставать. Настя – добрая девочка. Она всегда на стороне слабого.
Настя догоняет Мерзляка внизу, в вестибюле. Он большими шагами идет к выходу, по пути попадая руками в рукава.
– Ну что такое? – говорит Настя, семеня рядом. – Пошли обратно, ну пошли, пошли обратно. Он тупой, он не соображает, у него в башке вместо извилин графики курсов акций.
Дима Мерзляк толкает стеклянную дверь и выходит на улицу. Настя – за ним.
– Нет, подожди, – она вцепляется в рукав его пальто. – Нет, подожди!
Мерзляк останавливается. Настя встает перед ним и берет его за плечи.
– Так нельзя, – говорит она. – Всякие дураки будут глумиться, а ты будешь уходить? Он же почувствует себя победителем. Ты хочешь, чтобы он почувствовал себя победителем?
– Блин, – говорит Дима Мерзляк, – как я не люблю всю эту хрень. Насть, скажи, вот почему нельзя жить просто нормально, почему надо играть во всякие такие тупые идиотские игры? Победителем, не победителем, какая, блин, на хрен, разница-то?! Меня это задалбывает, – стонет он. – Просто… реально… задалбывает! – он резко вырывается и идет обратно, по дороге стаскивая пальто. – Сидел бы дома, блин, на хрен я сюда приперся, – бормочет он, не обращая внимания на Настю, которая семенит за ним на высоких каблуках.
Корпоративная вечеринка продолжается до одиннадцати вечера. А так как день был рабочий, Настя устала просто невыносимо. И завтра тоже на работу. К девяти утра. Лампы меркнут у Насти перед глазами. Улыбка у нее очень усталая, даже замученная, жалкая. Ей хочется оказаться у себя в постели прямо сейчас. Свернуться калачиком и уснуть. А не ковылять в пушечном мраке к метро, хоть глаз выколи, по ледяным ухабам в обнимку с Димой Мерзляком. Кошмар, просто кошмар, думает Настя, глядя остановившимися глазами вперед, на сцену, где девушки из отдела потребительского кредитования шуточно представляют модели различных рынков. Например, модель регулируемого рынка выходит в милитари, в мини-юбке, на высоких каблуках, в декольте и в ошейнике, на поводке. Модель свободного рынка вываливается на сцену в валенках и балахоне-хламиде, со связкой баранок на шее. Модель рынка производных инструментов в шляпе фокусника ходит по ниточке и пускает пузыри.
