Мама улыбается.
– Знаешь, в чем твоя проблема? – Она нежно стискивает пальцами мой подбородок. – Ты слишком умная. – Я смеюсь, а мама, отвернувшись, продолжает загружать посудомоечную машину. – Твой дедушка мне всегда так говорил.
Она очень, просто очень редко рассказывает о бабушке и дедушке. Мы с Милошем знаем, что лучше не приставать с расспросами: это из-за войны.
Я заканчиваю завтрак, запихивая в рот оставшуюся половину тоста.
– Может, я еще им не подойду, – говорю я. – Может, этот Том Карви на солнце перегрелся, вот и увязался за мной.
Я бы, кстати, не удивилась: все-таки на голове у него была вязаная шапка – и это в двадцать пять градусов жары.
От Клэпхема до Оксфорд-стрит ехать недалеко. После завтрака я успеваю еще почистить зубы и сбегать в туалет (где меня пронесло на нервной почве), затем мы с мамой бежим к метро, срезав путь через Уинстенли Эстейт. Мама рассказывала, что, когда они с папой впервые приехали в Англию, этот район был огорожен и охранялся полицией, потому что недели не проходило, чтобы там кого-то не зарезали или не застрелили. Сейчас – хотя на вид кварталы по-прежнему страшны, как смертный грех, – жить в них, по-моему, неплохо: много зелени, детская площадка с качелями и горками, по обочинам дорог растут деревья, а когда проходишь мимо карибского кафе, оттуда всегда пахнет курицей по-ямайски. Что может быть лучше?
Мы садимся в наземное метро до Воксхолла, а там пересаживаемся на линию Виктория. Я так нервничаю, что даже не играю на мобильнике, а просто смотрю в окно, пока мама листает «Метро». Маме не нравится, когда мы ездим в центр одни (даже если с нами Лорел, или Саба, или Ферди, или Робин), потому что боится террористов и убийц – и все равно я могу доехать до Большого Топшопа с закрытыми глазами. А сама мама, даже прожив здесь столько лет, толком Лондона не знает. Говорит, он ее выбивает из колеи. И до сих пор иногда заговаривает о том, чтобы «поехать домой». А я другого дома не знаю.
Мама уже много раз разговаривала по телефону с Томом, и он дал нам такие подробные инструкции, как добраться до агентства, что и идиот не заблудился бы; хотя гугл-карты справляются ничуть не хуже. Вообще, Тому пришлось долго уламывать маму, пока она, наконец, согласилась, чтобы я поехала на встречу: по-моему, она боится, что меня продадут в сексуальное рабство или что-то подобное. И только фраза: «Миссис Новак, мы – представители Клары Киз» – убедила ее, что там сидят не преступники. Про Клару даже моя мамочка слышала. Еще бы не слышать: она ведь из нашего квартала. По крайней мере, жила в нем когда-то давно.
Мы выходим на Оксфорд Серкус, пробежав мимо противного мужика без зуба, который называет меня «прелестницей». Лондон, что вы хотите. Тут не соскучишься. Офис «Престижа» совсем недалеко от станции метро, только пройти чуть-чуть по Маршалл-стрит, которую мы находим без труда. Еще не час пик, но лондонцы несутся по тротуарам, почти не отрывая глаз от экранов своих мобильников.
Я знаю, что мама тоже нервничает. Она нарядилась как на свадьбу или как на какой-то банкет – в свое летнее платье в цветочек, которое купила два года назад, на их с папой двадцатую годовщину. И даже накрасилась. А она никогда не красится. Ясное дело, не каждый же день сиделке, беженке из Сербии, приходится иметь дело с людьми из мира моды.
– Ну вот. Кажется, это здесь, – говорит мама, хотя это и так ясно. На шикарной стеклянной табличке над дверью красуется надпись: «МОДЕЛЬНОЕ АГЕНТСТВО “ПРЕСТИЖ”». Выглядит как любой другой обычный офис. Я ждала чего-то более… чумового, наверное.
